Глава 21
Я не могу не думать о тебе!
Тобой одной забиты мои мысли.
Они, как в невесомости, повисли
В иллюзиями полной голове.
И кажется, что я схожу с ума,
Что сердце мое скоро разорвется!
Все потому, что слишком сильно бьется!
Все потому, что рядом нет тебя!
Утро я встретил, сидя у окна купе, наблюдая за вырастающими из сумрака пригородами. Состав, словно вор на рассвете, прокрался в город и, миновав район Подзамче, стал пробираться к вокзалу. Возле стадиона СКА ход замедлился – вагоны опасно накренились на левый бок. Миновав опасный участок, поезд снова набрал скорость. Я смотрел на просыпающиеся улочки и думал, что вот все знают про этот участок, но ничего не делают. А когда в один паскудный день состав кувыркнется с высокой насыпи, все будут делать круглые глаза и удивляться, как такое могло случиться. Царство разгильдяйства и пофигизма.
Вот и львовский железнодорожный вокзал, красивейшее здание в стиле модерн, построенное более ста лет назад, одно из красивейших в Европе. Огромные стеклянные колпаки, закрывающие перроны, балюстрады и перила из гнутой стали – красота! В моем детстве вокзал походил на гигантский преступный притон: играющие в боулинг бандиты, шныряющие в толпе карманники, кидалы и каталы, вонючие бомжи, опустившиеся проститутки, цыгане с баулами, грязь повсюду… Сейчас здесь стараются поддерживать порядок. Вот только зачем над входом прилепили этот режущий взгляд своей нелепостью жуткий пластиковый навес ядовитого желто-зеленого цвета? По бокам колонны, статуи, башенки и тут же – эта хренотень с деревенским орнаментом. Или мне просто не дано понять это замечательное творение современного дизайна?
Погода не радовала. Лето давно расплавилось и утекло за горизонт, забрав с собой остатки солнечных лучей, оставив только небо, холодное, унылое и серое. Я спрыгнул на перрон и, пропустив толпу с чемоданами, спокойно прошел к лестнице, ведущей в город. Я вернулся. Живой и невредимый. Самому не верится…
– Ну, здравствуй, любимый город! – с пафосом воскликнул я, раскинув руки, словно собираясь обнять сразу пару микрорайонов.
Но родной город, очевидно, почувствовал неискренность моих слов и, услышав вместо радости печальный сарказм, швырнул мне в лицо горсть опавших, прелых листьев. Я плюнул в ответ, но ветер вернул мне плевок на штанину. Осознав, что город сговорился с погодой и ловить здесь, кроме такси, нечего, я вытер собственную слюну и отправился на стоянку.
Таксист заломил цену, очевидно, приняв меня за индийского раджу, но мне лень было с ним торговаться, и я уселся на продавленное заднее сиденье. Тронулись. Машина свернула на Привокзальную, воспетую моим земляком Гариком Кричевским, подпрыгнула на брусчатке, и перед глазами на несколько секунд открылась во всей красе панорама древнего города с виднеющейся за ней Замковой горой.
Дальше улица круто уходила вниз, и машина на миг замерла на самом верху спуска, словно боясь сорваться в пропасть. Мы проехали мимо цирка, но мой взгляд проходил сквозь нарисованных клоунов, слонов и акробатов, не фиксируясь на чем-то конкретном. Я ушел в себя и возвращаться пока не собирался.
Почему же я не нахожу в себе привычных чувств, которые всегда наполняют меня в момент возвращения в родной город? Что изменилось? Похоже, со мной уже было такое в детстве…
Каждый год я ездил в деревню под Харьковом к сестре своей бабушки. И каждый раз, пересекая железнодорожный переезд – своеобразную границу деревни, – я оказывался в другом мире. Я попадал в иное измерение, где городские законы не действуют, где живут совершенно другие люди, где возможны чудеса. В четырнадцать лет я был там в последний раз. С замиранием сердца приготовился испытать знакомое ощущение… и ничего не произошло. Оказалось, что это не иной мир, а обычная деревня, каких десятки тысяч по всей стране.
Теперь ситуация повторялась. Вот только причина была другая. Я вдруг остро почувствовал свое одиночество.
– Приехали, парень!
– Что? А-а… Спасибо.
Я вышел из машины, подхватил дорожную сумку и поднялся в свою квартиру. В квартире было пусто. Нет, мебель, стол, телевизор и все остальные вещи были на месте. Не было чего-то другого, гораздо более важного. Наверно, самого важного на свете. Погруженный в свои мысли, я автоматически принял душ, переоделся и стал бродить из угла в угол.
Почувствовав, что если останусь сидеть в одиночестве в четырех стенах, то непременно сойду с ума, я позвонил Антону. Но его не было в городе, и мы договорились встретиться на следующий день. Тогда я, словно заблудшая душа, отправился бродить по кривым улочкам Старого города. Я неторопливо шагал по древней мостовой, до тех пор пока не наткнулся на кофейню. Раздумывал я недолго. Спустившись по ступеням в полумрак крохотного зала, который находился ниже уровня улицы, я присел за дубовый стол и заказал чашечку кофе. Огляделся. Тихо и спокойно. Как это я раньше сюда не забредал? Я словно попал в прошлый век: старинные часы на стене, деревянные вешалки, кофемолки, подсвечники в нишах. В углу уютно потрескивал сухими поленьями камин. Прекрасное место, чтобы погрустить. Лучше не придумаешь.
Через несколько минут я в который раз убедился, что лучший кофе делают именно во Львове. Я смаковал горький напиток, и понемногу меня отпускало. Что еще нужно, чтобы достойно завершить этот сентябрьский вечер? Дымящаяся сигарета в правой руке и бокал с выдержанным коньяком в левой. Прекрасное решение!
Через час, очищенный душевно и уставший, я отправился домой. Спал я без сновидений.
Погода солнечная, на небе ни облачка (что для Львова не такое уж привычное зрелище), а вокруг чирикают птички, отпевая миновавшие летние денечки. Иногда дует прохладный ветерок, от которого я закрываюсь поднятым воротником куртки. Я расположился в удобном металлическом кресле на летней площадке ресторана. Напротив меня сидит Антонио. Завороженный моим рассказом, он напрочь забыл о еде, хотя готовят тут довольно прилично. Но сейчас его не интересуют кулинарные изыски.
– А дальше… Дальше-то что?!
– Да все в принципе… Как видишь, приехал.
Антон так хлопает по столу, что стаканы с виски подпрыгивают, протестующе звеня кубиками льда.
– Ну ты, засранец, и везучий! Другого на твоем месте уже бы грохнули пару раз, а ты выкрутился!
– Да, я такой, – спокойно говорю я.
И достаю из кармана две последние сигары. Мы привычно раскуриваем их и опять же привычно, почти синхронно выпускаем облака сизого дыма.
– Ну а Катю эту… так и не нашли?
– Нет, – коротко отвечаю я.
– Жаль, киданула она тебя неслабо.
– Не кидала она меня, – говорю я, глядя невидящим взглядом вдаль.
Где же ты теперь, Катенька? Как же так получилось? Почему мы не смогли понять друг друга и открыться раньше, чем расстались?
– В смысле? – не понимает Антон.
Я фокусирую взгляд на своем друге. Затем достаю из кармана бумажник и вытаскиваю карточку. Ту самую, которую дал Кате. Видя непонимающий взгляд Антона, объясняю:
– Она положила мне ее обратно в пиджак, когда мы виделись в последний раз. Я даже не заметил.
– А ты…
– Проверил. Все деньги на месте.
– Вот это да… Она думала, что ты не сможешь любить аферистку, и смылась, не оставив тебе никакого
