тоже, могут быстро испортиться. А этого добра у нас ещё много, можно только икрой и рыбой кормится две недели.
Я посмотрел на стоящую рядом Машу и сказал:
— Слышала, что наш интендант сказал, давай-ка теперь в питании использовать только рыбу и икру. А то, действительно, если всё пойдёт нормально, то через две недели мы можем оказаться уже в плюсовой зоне. И будет жалко, если вся эта вкуснота пропадёт.
После непродолжительного обсуждения нашего меню, в котором приняли самое живое участие все присутствующие, я хлопнул рукой по плечу Володи и предложил ему:
— Ладно, хватит тут стоять, лясы точить, пошли-ка, дружище, за икрой. А то я знаю нас, про жраньё мы готовы трепаться часами. А дело то, между прочим, стоит, нужно дальше двигаться, а то так наговоримся, что лёд на море растает.
Этой фразой я сразу остановил начинающийся спор о вкусовых преимуществах севрюги над осетром. Все сразу вспомнили о прекращённой работе и начали возвращаться к брошенным инструментам. Вместе с Володей к вездеходам направился и Игорь, мне он на ухо шепнул:
— Батя, для релаксации девчушек, так уж и быть, выделю тебе грамм сто эликсира. Но смотри, сам им не увлекайся. А часа через четыре, готовься к процедурам.
Когда мы уже немного отъехали, нам вслед раздался крик Саши:
— Мужики, вы потом уже расходитесь по своим местам, нам осталось тут работы минут на десять, максимум, как доделаем, так сразу и тронемся.
Я покатил сразу к своему кунгу, Володя направился набирать продукты, а Игорь, заглянув в кабину заправщика, поехал к ГАЗону. Наивный, он всё ещё не догадывался, что все прекрасно знают, где стоит его бутыль с эликсиром. Возле лестницы в кунг, я встал и закурил свою первую за этот день сигарету. Было печально сознавать, что это я смогу сделать ещё не более семи раз. Именно такое количество сигарет раздал Володя из своих последних запасов. Как только я докурил, появился и Интендант с пакетом, в котором были обговорённые продукты. Пока мы с Володей сетовали на нехватку курева, появился и Игорь, послушав нас, он глубокомысленно изрёк:
— Курить — здоровью вредить! Лучше выпить водки литр — чем сосать эту гадость. Так что, исчезновение табака — это очень даже хорошо. Особенно для тебя, Батя — процентов на пятьдесят, твои проблемы с глазом вызваны именно курением. На вон, возьми обратно свою фляжку, если уж станет совсем невмоготу, без курева, то разрешаю тебе сделать глоток эликсира.
Пока мы так стояли, беседовали, звуки работающих бензопил прекратились, и вскоре показались фигуры ребят, нагруженных инструментами. Увидев это, мы закончили наше балабольство, и я, захватив пакет с продуктами, поднялся в кунг.
Когда я вошёл, то увидел, что Марина и Света, как сидели, так и продолжали сидеть на тех же местах и молчали. В чашках у них всё ещё оставался налитый мной чай. Лица у обоих были несколько припухшие, а глаза красные, наверное, от бурных рыданий. Если прямо сказать, от этих звуков я и сбежал на улицу к ребятам. Девочки на все мои вопросы отвечали неохотно и односложно, поэтому, чтобы их растормошить, я решил, как говориться — брать быка за рога. Опять поставил разогреваться самовар и выложил на стол принесённые продукты. Кстати, до этого девушки сидели без света. Электричества не было, так как УРАЛ был заглушен и ресивер, через который шла подача электричества, отключен.
После того как самовар вскипел, я вновь налил девочкам чаю, с изрядной добавкой эликсира, а также поставил перед каждой по блюдцу с чёрной икрой и кольцами ананаса.
— А что это за еда, — удивлённо спросила Марина?
На этот вопрос, я торжественно объявил:
— Это Мариночка, исполнение твоих мечтаний о вкусной пище. Помнишь, ты говорила, что в детстве пробовала ананас и икру и, что ничего на свете не может быть вкуснее этого. Так что, твоя мечта исполняется и даже с превышением. Черная икра гораздо вкуснее красной и более редкая. А кружочки, которые лежат на блюдце — это ананасы. Они уже очищены от кожуры и туда добавлен сахар.
Поставив им на стол тарелку, наполненную кусками копчёной севрюги, я продолжил:
— Так что, милые мои, кушайте на здоровье и будьте уверены — ваши кошмары остались в прошлом. Теперь вас никто не сможет обидеть, у вас появились такие защитники, что любому бычью быстро холку надерут. Да вы и сами видели, что мы сделали с преследовавшими нас быками, а их было гораздо больше, да и вооружены они были лучше. Так что, с нами можете ничего не бояться, мы вас никому больше не отдадим. Лучше думайте о хорошем, о том, как вы будете жить дальше на новом месте — в тепле, среди пышных деревьев и зелёной травы.
После моего монолога девушки с жадностью набросились на выставленные угощения, минут за десять все тарелки оказались пусты, а чай выпит. После этого, обе девчушки порозовели, а в глазах появилось что-то доброе и открытое. Они уже не выглядели как загнанные в угол два забитых хорька.
Про себя я подумал, — нужно, пока они такие расслабленные, дать возможность и Свете, выговорится. Лучше, чтобы она смогла именно сейчас, когда всё хорошо, выплеснуть на кого-нибудь весь негатив, скопившийся за прошлую жизнь. Мне казалось, что поделившись своими страшными воспоминаниями с сочувствующим ей человеком, Свете будет гораздо легче, и в дальнейшем она будет общаться с людьми, без вечного ожидания от них какой-нибудь каверзы. Поэтому я, минут через десять, после того как они поели, обратился к Свете с вопросом:
— Малышка, а теперь ты поведай о своей прошлой жизни. Видишь, я как добрый волшебник, исполнил высказанные желания Марины. Я сделал всё, о чём она мечтала, только мне не под силу — вернуть её папу и маму.
Света посмотрела на меня и вдруг разрыдалась, сквозь эти всхлипы я смог разобрать только несколько фраз, она срывающимся голосом причитала:
— Марине хорошо, у неё были родители, да и вспомнить есть что — хорошее из прошлой жизни. У меня родителей не было, как себя помню, я всё время жила в интернате. А там нас постоянно обижали или старшие, или воспитатели. Меня очень часто наказывали и никогда не кормили ничем вкусным, и никто никогда не дарил мне подарков. После катастрофы моя жизнь мало изменилась. Те же побои, только теперь от надзирательниц, питание только немного стало хуже. Единственное, чего мне очень не хватало — это улицы. Все-таки, в детском доме мы большую часть времени проводили, играя во дворе. Так что, рассказать мне почти не о чём, а как мы жили в шахте, уже рассказала Марина.
Дальше я уже не мог ничего разобрать, плач усилился, к нему опять присоединилась Марина. Пришлось мне действовать уже опробованным методом. Я включил самовар, дождавшись кипятку, заварил чай, потом разложил остатки икры и расставил всё это перед девушками. Они, всхлипывая, всё равно потянулись к кружкам, а я, чтобы не мешать такому самоуспокоению, начал думать, как бы мне самому успокоиться. Читать и работать с ноутбуком с одним глазом я не мог, да и Дохтур делать это не рекомендовал. Поэтому, уселся к окну и достал, принесённую Сашей, подзорную трубу. Надев на неё светофильтр, чтобы яркий свет не слепил мой здоровый глаз, я начал осматривать проплывающую мимо панораму. Понятно, что кроме заснеженного простора, я там увидеть ничего не мог. Но доносящийся скулёж настолько выматывал мою нервную систему, что я был готов занять себя чем угодно, лишь бы не слышать этих всхлипов.
Так я сидел, высматривая в этом белом просторе хоть что-нибудь, за что можно было зацепиться взглядом. Конечно, я не постоянно вглядывался в подзорную трубу, периодически прерывался и посматривал на девушек, всё ждал, когда они успокоятся, и я смогу улечься и, все-таки, попытаться уснуть. Этого ждать пришлось больше получаса. И вот, когда они уже практически затихли, я подумал, что пора и мне на боковую, только решил в последний раз глянуть в подзорную трубу. Основное развлечение у меня при этом занятии было, попытаться разглядеть на небе пролетающие спутники и вычислить время по положению Солнца. Одним словом, пустое занятие, за всё время я так и не увидел ни одного спутника, да и время не смог точно определить. Вот и в этот раз, я сначала посмотрел в небо, затем на угол наклона Солнца и только потом начал осматривать окружающую местность.
Практически сразу моё внимание привлекло какое-то мельтешение. Увеличив до максимума разрешающую способность трубы, я смог разглядеть торчащий из-под снега шест, на конце которого болталась какая-то тряпка. Когда я пригляделся, то смог разобрать, что она двухцветная, и я подумал, что, скорее всего, это истрёпанный ветром флаг. Путём нехитрых умозаключений пришёл к выводу, что это
