Но потом, как это всегда бывает, труд сблизил их с Вайсом. Люди труда проникаются доверием к человеку, если видят в его рабочих повадках подлинное мастерство.
Вайс знал термитную и газовую сварку, умел определить марку стали по излому, с точностью лекальщика отшлифовать деталь, и эти универсальные знания удивляли немецких рабочих, восхищали их, хотя вначале они не подавали виду.
Многому Белов научился на заводе, где работал и отец, но большую часть своего умения он обрел в институтской лаборатории, где занимался в студенческом научном кружке под руководством академика Линева.
Сначала из немногословных реплик Вайс узнал, что Венер — участник первой мировой войны, был тяжело ранен на Восточном фронте и какой-то русский солдат, тоже раненый, полегче, взял его в плен, повел, а потом, после того как покурили, сидя в осыпавшемся окопе, махнул рукой и ушел, забрав только винтовку Венера.
Вайс сказал:
— Значит, среди русских попадаются хорошие люди. Но этот, наверное, не был большевиком.
Венер долго не отвечал, будто увлеченный работой, потом спросил:
— Ты не знаешь, какое правительство предложило нам тогда мир?
— Кажется большевики.
— Кто же тогда был тот солдат, который меня отпустил?
Вольф Винц, низкорослый, широкоплечий, сутулый, со сломанным носом, долго не шел на откровенные разговоры.
Но однажды вечером, когда они вдвоем остались в гараже, Винц спросил Иоганна:
— Вот ты, молодой и ловкий малый, почему работаешь, как мы, а не в СС, не в гестапо, — вот где такому парню лестница вверх.
— А ты почему по ней не лезешь?
— Я рабочий.
— И тебе это нравится — быть рабочим?
— Да, — сказал Винц. — Нравится.
— А где нос перешиб, на работе?
— Да, — сказал Винц, — на работе. Неаккуратно вправляли мозги, вот и поломали.
— Кто?
— Да уж кому положено.
— Понятно, — сказал Вайс.
— Что именно?
— Смелый ты парень.
— Это потому, что такое говорю? — Винц усмехнулся. — Не видел ты, значит, настоящих смелых ребят.
— Да, я не был на фронте, — нарочно снаивничал Иоганн.
— Они не на фронте.
— А где?
— В гестапо!
— Да, ребята там крепкие, — сказал Иоганн, внимательно глядя на Винца, и добавил с улыбкой: — Ты ведь это хотел сказать.
Винц тоже улыбнулся и похвалил:
— А ты действительно ловкий парень, не из тех, кто плюет товарищу под ноги.
— И ты не из таких.
— Правильно, — согласился Винц. — Угадал в самую точку.
Иногда Вайс после работы заходил со своими напарниками в пивнушку, где они чинно, неторопливо отхлебывали пиво из больших кружек и вели разговоры о своих семьях, вспоминали о доме, читали полученные письма.
Однажды Иоганн спросил, будет ли война с Россией.
Венер ответил загадочно:
— Бисмарк, во всяком случае не советовал.
Винц сказал:
— А он плевать хотел на твоего Бисмарка. Возьмет и прикажет, сегодня или завтра прикажет.
— А будет еще послезавтра, — уклончиво сказал Венер.
— И что тогда? — допытывался Винц. — Что послезавтра будет?
— Может ты хочешь, чтобы я встал и начал орать на всю пивную то, что будет? — рассердился Венер.
Винц, внимательно глядя на Иоганна, поднял кружку:
— Будь здоров! — И выпил до дна.
Иоганн тоже выпил до дна, но счел нужным заявить на всякий случай:
— За тебя и за нашего фюрера.
— Ох и ловкий ты парень! — сказал Винц. — Тебе бы в цирке работать.
Уважение рабочих гаража Вайс приобрел благодаря своему умению спокойно, без лишних разговоров выполнять сложную техническую работу по ремонту машин. Вместе с Винцем и Венером он восстановил разбитую передвижную электростанцию, смонтированную на кузове грузовика с мощным дизельным двигателем.
Сдавая отремонтированную электростанцию военному инженеру, Вайс удостоился не только похвал, но и денежной награды.
Вечером в той же пивной он разделил деньги между своими напарниками.
Венер и Винц заказали свои обычные большие кружки пива и, как всегда, чинно, протяжно отхлебывали маленькими глотками, заглатывая напиток вместе с горьким дымом сигарет. Но когда вышли на улицу — оба они, явно не сговариваясь заранее, запротестовали, требуя, чтобы Иоганн взял себе большую долю из полученных денег.
— Но почему? — спросил Вайс.
— Знаешь, парень, — строго сказал Венер, — ты у себя в Прибалтике нанюхался социализма. А у нас здесь совсем другой запах.
— Дерьмом воняет, — объяснил Винц. — И ты еще к нему не принюхался.
— Ну, вот что, — сказал Иоганн. — Мой нос сам мне скажет, где чем пахнет, а вы катитесь.
— Значит, не возьмешь свои деньги?
— Вот что, — сказал Иоганн, — ничего я вам не давал. А только заплатил. Заплатил, понятно?
— Так много?
— А это — мое дело. Я хозяин, я плачу.
— Значит, ты из этих, кто хозяева?
— Да, — сказал Иоганн, — именно из этих.
— Значит, не возьмешь?
— Нет.
Они долго молча шли по темной, с погасшими фонарями улице. И вдруг Винц с силой хлопнул по спине Вайса и сказал:
— А ты, Иоганн, настоящий немецкий рабочий парень, таких у нас в Руре было когда-то немало.
— В Гамбурге тоже, — добавил Венер.
И впервые за все это время Иоганн испытал искреннюю радость оттого, что его признали немцем…
Постепенно Иоганн убедился, что чем выше положение того или иного лица, тем меньше оно расположено к откровенности. Пропорционально занимаемой должности увеличивается тайный контроль за ним. Чем значительнее персона, тем длиннее хвост агентуры. И этот хвост может захлестнуть Иоганна петлей, если он, еще недостаточно защищенный, будет в нее соваться.
Наблюдая и размышляя, Вайс установил для себя любопытную и очень полезную истину: чем выше занимаемая должность, тем высокомерней обладатель ее относится к подчиненным и тем строже требует
