Одно дело, когда нам об этом рассказывал, понижая голос и оглядываясь на дверь, учитель белорусского языка и литературы Зеленевский, совсем другое — статьи в районной газете, гости из Варшавы и Минска и прочее. Мы были потрясены.
Конечно, мы каждый день видели руины замка на горе, лазили по ним в поисках сокровищ, но представить, что когда-то он был королевским замком, нам было трудно. Не убеждала даже поэма Адама Мицкевича «Конрад Валленрод».
Но в то, что на Замковой горе похоронен литовский князь Миндовг, я отчего-то поверил сразу. Само его имя говорило, что князь этот был велик и ужасен, и две уцелевшие башни громадного замка, залезть на которые не отчаивались даже самые смелые из новогрудской пацанвы, были ему памятником. Таким же великим, как сам князь. На вершине одной из башен росла береза, что, вдобавок ко всему, было символом языческой Литвы, ушедшей от нас безвозвратно.
Позже я стал собирать сведения о Миндовге, и самый подробный рассказ об этой незаурядной исторической личности прочитал в хронике Литовской и Жмойтской. С его именем было связано образование Великого княжества Литовского, Жмойтского и Русского, государства, соперничавшего с Московской Русью. Но парадокс в том, что Новогрудок всегда был городом русским, то есть белорусским. При чем здесь Литва?
Миндовг, сын Рингольта Алгимунтовича, внука Тройняты, свою родословную вел от мифического Палемона. Далее хроника говорит, что «русь мела над ними (литовцами.
Возникает вопрос: как он там оказался? Есть несколько версий. По самой распространенной, Миндовг завоевал Новогрудок. Белорусский историк Микола Ермолович считает, что на стол удельного новогородского князя его пригласила городская знать.
Став новогородским князем и приняв православие, Миндовг первым делом «зане Литву» и изгнал из нее своих врагов Товтивила, Ердивила и Викинта. Затем он с переменным успехом воевал с Червоной Русью и Орденом. Причем, оказавшись в тяжелом положении в борьбе с Даниилом Галицким, он, чтобы привлечь на свою сторону Орден, принял католичество. То, с какой легкостью Миндовг менял вероисповедание, показывает, что на самом деле он оставался язычником.
В 1253 году, ровно семьсот пятьдесят лет назад, Миндовг получил от папы римского Иннокентия IV королевскую корону. Он, во-первых, объединил белорусские и литовские земли, а во-вторых, стал вторым после Даниила Галицкого королем в восточнославянских пределах.
Но образ короля Миндовга был бы неполон без одного эпизода, описанного в хронике Литовской и Жмойтской. У Миндовга умерла жена, которую он очень любил, и он «послал до сестры жоны своей родной, которая была за Довмонтом, за аналзанским князем, просячи ее, абы приехала отдать сестре послугу остатнюю». Когда она приехала на похороны, король Миндовг «розмиловался ее» и сказал: «Сестра твоя, а моя жена умерла, и просила меня, чтобы я взял тебя в жены на ее место». Сестра отказала Миндовгу, но он «приневолил» ее жить с собой.
Довмонт, конечно, пришел в ярость, но, не имея сил воевать с Миндовгом, сговорился с Тройнятой убить его. И такой момент скоро настал. Миндовг отправил на войну с брянским князем Романом все литовские силы, в том числе и Довмонта. На полпути тот повернул назад, съехался с Тройнятой, возглавлявшим жмойтское войско, ворвался в замок и убил спящего короля с сыновьями Руклей и Репинусом. «И так скончался в той час король Миндовг, который королем был лет 11».
Для христианина все в этой истории выглядит дико. Но я уже говорил, что в душе Миндовг всегда оставался язычником.
В детстве я верил, что Миндовг похоронен на Замковой горе в Новогрудке, и остатки башен на ней являются ему памятником. Сейчас я знаю, что погребен он был по древнему литовскому обычаю. Его тело сожгли на костре вместе с конем, слугой-постельничим, соколом, борзой и мантией. Прах его закопали в землю и положили рядом с ним рысьи и медвежьи когти, чтобы в Судный день, когда Бог, сидя на высокой горе, станет делить людей на праведников и грешников, они помогли ему на нее влезть.
Впрочем, Замковая гора в Новогрудке вполне могла быть местом, на котором было сожжено тело короля Миндовга.
Чернец Войшелк
1263 году был убит литовский король Миндовг. Как сказано выше, убили его «аналзанский князь» Довмонт и князь жмойтский Тройнята. В княжестве Литовском и Жмойтском стал «пановать» Тройнята, племянник Миндовга.
Но в Лавришевском монастыре под Новгородком в это время жил и усердно молился Войшелк, старший сын Миндовга…
Впервые о Войшелке говорится в летописи, когда он в качестве заложника был отправлен Миндовгом в Галич к королю Даниилу Романовичу и его брату князю Василию, — тем самым Миндовг хотел продемонстрировать свои добрые намерения. Против Миндовга Даниил собирал коалицию из русских, польских и немецких войск, и Миндовг таким способом пытался выторговать себе передышку.
Войшелк в Галиче принял православие, постригся в монахи и стал жить в Полонинском монастыре под покровительством архимандрита Григория Полоника. С его благословения он даже предпринял попытку паломничества на Святою гору — Афон в Греции, но из-за «разбоев» дошел только до Болгарии и вернулся назад. Поверив в стремление Войшелка целиком отдаться служению Богу, Даниил отпустил его на родину. Вернувшись в Новгородок, Войшелк построил Лавришевский монастырь «на реце на Немне, межи Литвою и Новымгородском», где и жил вплоть до гибели своего отца.
Узнав о смерти Миндовга, Войшелк бежал в Пинск и поселился в тамошнем монастыре. Он был единственным законным претендентом на престол Великого княжества Литовского, но, казалось, и не помышлял менять келью монаха-чернеца на покои великого князя.
События, однако, развивались стремительно.
Тройнята пригласил в Новгородок своего брата полоцкого князя Товтивила отпраздновать восшествие на престол. Но у Товтивила уже была договоренность с Войшелком, что тот за убийство Тройняты отдает ему свое право наследования. Об этом сговоре узнал полоцкий боярин Прокопий и донес великому князю. Тройнята дождался в Новгородке Товтивила и убил его. Теперь он стал владельцем богатого Полоцкого княжества, что существенно укрепило его державу. «Ударь первым», — таков был девиз Тройняты, и в то время он был не единственным князем, который им руководствовался.
Однако и у Миндовга оставалось много верных людей. Четверо его бывших слуг подкараулили Тройняту по дороге в баню, убили его и бежали к Войшелку в Пинск.
В Великом княжестве Литовском наступило безвластие.
В летописях говорится, что князья литовские и жмойтские, забыв о распрях, съехались в Новгородок и стали «радить», кого посадить на стол великого князя. Первым, конечно, называлось имя Войшелка. Но Войшелк в Пинске по-прежнему говорил лишь с Господом. Полочане, новгорожане, городняне, подляшане и мозыряне стали называть имена сыновей Даниила Галицкого — Льва, Романа и Шварна. Литовцы настаивали на Войшелке, этническом литовце.
А Войшелк молчал.
К нему направили знатных послов — Войшелк их не принял. Послы пришли к нему повторно, но уже со словами: «Если не учиниш того на прозбу нашу, то и гвалтом озмем тя на панство». Гвалтом — это силой, сие было понятно даже монаху. И Войшелк выехал из пинского монастыря сначала в Новгородок, а потом с княжеским поездом в Кернаву. Там «его вси панове, бояре и все посполство (народ. —
