Издали было похоже, будто кто-то затеял вспашку прямо посреди поля. Андрей, удивившись, только пожал про себя плечами.
Ему и невдомек было, что черная, обнаженная грязь чернозема стала могилой для сельских ребят, которые ценой своих жизней дали шанс осуществить переправу.
Именно этот взвод, устроивший жуткую расправу над практически безоружными ополченцами, теперь наступал по фронту на захваченный русскими плацдарм. Каждый новый выстрел, выпущенный танкистами, ложился все ближе к позициям. И вот уже канонада выстрелов, практически непрерывно изрыгаемая пятью танковыми орудиями, накрыла траншеи.
— Вот бы наши дали поддержку, — с досадой, пригибаясь от осыпавшего грязью очередного взрыва, процедил Демьяненко.
— А связь? — спросил Аникин.
— Радиста убило при штурме. И рацию вдребезги распатронило. Как бы им сообщить… И скорректировать…
Демьяненко оглянулся с высоты на левый берег. Отсюда все было видно как на ладони. Оба они хорошо видели, как саперы ниже по реке одну за другой составляют секции на поплавках, налаживая понтонную переправу через Днестр.
Все пологое левобережье, по обе стороны от села, заполнялось подступающими войсками. Подразделения полка постепенно сосредотачивались неподалеку от готовившейся переправы. Они собирались форсировать Днестр практически с ходу.
XVIII
Теперь становилось совершенно ясно, что именно от тех, кто сейчас находился на плацдарме, зависел успех переправы. Они должны любой ценой удержать Пуркарскую, господствующую высоту.
— Эх, сюда бы еще хоть пару сорокапяток… — продолжал фантазировать Демьяненко.
— Товарищ лейтенант, а что, если… — догадка осенила Аникина. — Евменов у нас вроде как с флотом связан.
— Ну и? — не понял Демьяненко.
— Щас, щас, — не договорив, Андрей сорвался с места.
Он быстро направился к левому флангу обороны отделения, где обустраивал позицию для доверенного ему трофейного МГ Евменов.
— Слушай, Евмен…
— Слушаю, товарищ командир.
— Ты азбуку моряка-сигнальщика знаешь?
Евменов от неожиданного вопроса даже перестал окапывать ложе для ствола пулемета.
— Вы насчет семафорной азбуки, что ли? Ну, может, письмо мамке с ошибками напишу, а насчет семафорной азбуки, будьте уверены, шустрее меня флажками в мореходке никто не размахивал.
— Идем, скорее…
Идею Аникина ротный сначала воспринял скептически. Но обстрел усиливался, что действовало достаточно убедительно.
— Попытка — не пытка, товарищ старший лейтенант… — настаивал Андрей.
— Валяйте, — более заинтересованно ответил ротный. — А чем черт не шутит. Ну, Евменов, давай, — благословляющее обратился он к Евменову. — Передай сначала, что мы запрашиваем артиллерийскую поддержку. А потом скорректируй.
Ротный выглянул через бруствер.
— Огневую задачу надо грамотно поставить. Передай, что движутся пять целей — средние танки, в линию, с разбросом метров пятнадцать-двадцать. Пехота не в счет… Пусть берут нашу высоту за основную реперную точку. Так и передай — от Пуркарского плацдарма — на запад, сектор восемьсот-пятьсот метров.
— Разрешите, товарищ старший лейтенант… — вклинился в монолог командира Евменов. — Только мне, чтобы семафорить, флажки нужны. Красные…
— Здрасьте, приехали, — разозлился ротный. — Где я тебе флажки найду. Тут и так кровищи натекло до самых краев траншеи. Сам кумекай, как флажки сварганить…
Флажки мастерили тут же. Евменов достал из вещмешка запасную нательную рубаху, аккуратно, квадратами, разорвал ее пополам, привязав один лоскут к рукоятке своей саперной лопатки. Под вторую рукоятку приспособили древко того самого копья, которым закололи Бондаря.
— Ничего, белый даже лучше пойдет… — рассудил Евменов. Под грохот усиливавшегося обстрела он выбрался на склон со стороны реки. Спустившись чуть ниже, солдат выбрал площадку и без всяких пауз принялся семафорить.
— Ну что, готов, Евменов, передавать пушкарям огневую задачу? — спросил его ротный.
— Погодите, товарищ старший лейтенант… — чувствуя себя хозяином положения, рулил ситуацией Евмен. — Сначала надо связь наладить. Вот я им и передаю. «Высоту взяли. Нужна связь. Ответьте»…
— Вишь, Аникин, какие у тебя в отделении бойцы деловые, — цедил ротный.
— Уж какие остались, товарищ старший лейтенант, — не лез за словом в карман Аникин.
XIX
— Вот черт, тут еще разглядеть надо, когда отвечать начнут, — без всякой доли оптимизма выдохнул ротный. Но тут же припал к своему биноклю, жадно высматривая малейшие признаки ответного сигнала. Там, на левом берегу, продолжалось перемещение больших масс людей, подвод, техники.
— Да где им нашего Евмена увидеть, — причитал кто-то и тут же получал дружеского тычка в бок.
— Заткнись и не каркай! Тут терпение нужно…
Вот уже вся рота, прижавшись к брустверам траншеи, не обращая внимания на нескончаемую стрельбу танков, затаив дыхание, следила за левым берегом. Каждый выискивал глазами сигнальщика.
— Там, видать, и не знает никто азбуки-то… мудреная штука… — вновь раздавался нетерпеливый голос.
— Не всех по себе меряй, — вновь возражали ему в ответ. — Коли сам дремучий, так еще не значит…
Несколько минут усилия сигнальщика оставались безрезультатными. Безнадежно выдохнув, Евмен опустил руки с флажками.
— Вот черт! — выругался он. — Зря только рубашку изорвал.
— Смотрите, смотрите! — закричал один, совсем молоденький солдат, тыча пальцем в левобережье.
— Что, где, — всполошившись, прильнул к окулярам ротный.
— Вон, на самой дальней хате, по левую сторону села…
Аникин, всмотревшись, тоже заметил малюсенькую фигурку. Взобравшись на камышовую крышу, кто-то сигналил Евменову в ответ.
— Ага! — торжествующе закричал солдат. Он быстро-быстро стал размахивать своими импровизированными флажками.
— Эй, Евменов, ты что там, «Войну и мир» пересказываешь… — попытался сдержать его ротный.
— Товарищ старший лейтенант, — радостно закричал Евменов. — Докладываю: на связь вышел корректировщик огня артиллерийского дивизиона ЗИС-3. Зовут его Колян…
— Ты что, издеваешься, Евменов? — вспылил ротный. — Бегом передавай огневую задачу…
— Слушаюсь, товарищ командир…
