фронта, не позволяя противнику маневрировать живой силой и контратаковать 226-й и 346-й полки. И надо отдать должное личному составу 291-го полка — действовал он умело. Особенно отличился 3-й батальон капитана И. К. Стулина на долю которого достался самый трудный участок — глубокий овраг. Под прикрытием артиллерийско-минометного огня батальон преодолел его, ворвался в расположение противника и удерживал за собой захваченный участок до выхода полка, тем самым содействовал успешному продвижению левофлангового 346-го полка, в задачу которого входило: при поддержке артиллерии и минометов и во взаимодействии с левым флангом 226-го полка выйти в тыл 6-й и 13-й пехотным дивизиям противника и перехватить дороги, идущие на юг.
Далее события развивались следующим образом. В этот же день 19 ноября по приказу командарма в 13 часов в сражение был введен 4-й танковый корпус генерал-майора А. Г. Кравченко, а в 16 часов — 3-й гвардейский кавалерийский корпус генерал-майора И. А. Плиева. Их действия способствовали наступлению стрелковых дивизий на главном направлении удара
Танковые и кавалерийские соединения, прорвав неприятельскую оборону, двумя колоннами устремились на юго-восток. Румынские войска, расположенные в районе станицы Распопинской, хуторов Головского и Базковского, оказались между этими колоннами. Ликвидация окруженной группировки была возложена на 6З-ю и 96-ю стрелковые дивизии, а несколько позднее была введена в бой и 333-я дивизия с направлением на хутор Головский.
Боевые действия протекали с переменным успехом. Сказалось то, что танковый полк и приданная артиллерия за исключением 114-го минометного полка резерва Главного командования, были взяты на направление главного удара армии. Из данных же разведки и показаний пленных нам стало известно, что окруженный противник по численности в 5–6 раз превосходит наши войска, имеет много артиллерии и автоматического оружия.
С рассветом 21 ноября на участках 226-го и 346-го полков разгорелись ожесточенные бои. Атаки противника с целью прорыва в южном и юго-западном направлениях следовали одна за другой. Пришлось, прикрывшись частью сил 291-го стрелкового полка, 226-й и 346-й полки направить в обход — в тыл 6-й и 13-й дивизий врага и перерезать дороги на юг.
Пока неудачно протекали боевые действия нашего правого соседа — 96-й стрелковой дивизии в направлении Головского и Базковского.
Она не смогла сломить сопротивления врага и оставалась на прежних позициях. Тогда командарм ввел в бой 333-ю стрелковую дивизию полковника М. И. Матвеева, которая совместно с частями 5-й танковой армии отрезала путь отхода оборонявшемуся противнику. В ночь на 22 ноября было завершено окружение остатков 4-го и 5-го румынских корпусов.
С утра 22 ноября яростные бои возобновились. В этот день враг на части 63-й дивизии предпринял 20 атак. Любой ценой вырваться из окружения и всем составом корпуса бить по тылам 21-й армии с целью срыва фронтовой операции — таков был приказ Паулюса. Но ни одна атака не дала фашистам положительного результата. Используя успех частей 63-й и 333-й стрелковых дивизий и 124-й дивизии, 5-й танковой армии, 96-я дивизия полковника Г. Л. Исакова прорвала оборону противника и придвинулась вперед на 20 километров. Выйдя северо-западнее хутора Избушенского, части почти соединились с 346-м полком 63-й дивизии.
В результате решительных действий в сочетании с умелым маневром группировка противника, окруженная юго-западнее Распопинской, была разорвана на две части. Это решило судьбу румынских дивизий в хуторах Базковском и Головском: здесь противник вынужден был прекратить сопротивление.
Вторая, основная часть группировки, зажатая в кольцо в районе Распопинской, продолжала упорно сопротивляться. Но положение противника с каждым часом становилось безнадежнее. Он только в боях с частями 63-й дивизии в районе хуторов Избушенского, Караженского потерял свыше 5500 солдат и офицеров[35].
За отлично организованные и проведенные бои на Дону дивизия получила три благодарности. Однако теперь и нашим частям и подразделениям, значительно ослабленным в тяжелых четырехсуточных боях, было трудно, тем более что противник по численности в живой силе и боевой технике превосходил нас в несколько раз. Не теряя надежд на обещанную помощь, он продолжал отчаянно сопротивляться, неоднократно переходя в яростные контратаки. Тогда мы решили применить военную хитрость, смысл которой заключался в том, чтобы ввести в заблуждение противника насчет истинные наших сил и тем самым принудить его к капитуляции. «Воевать не числом, а уменьем», — так учил великий русский полководец А. В. Суворов.
А исходили мы вот из чего. С началом наступления наших войск 19 ноября противник должен был знать, что в составе нашей армии действуют танковый и кавалерийский корпуса. Однако то, что сейчас они уже далеко на юге с главными силами 21-й армии, по-видимому, противнику неведомо.
По согласованию с командиром были даны указания: командиру 26-го артполка подполковнику В. А. Чепову с наступлением темноты иметь несколько «кочующих» у переднего края орудий на тягачах со снятыми глушителями (для создания эффекта рокота танковых моторов). Непрерывно меняя огневые позиции, они должны вести огонь. Из моего резерва роте автоподвоза капитана М. А. Ковзуна выделялось 15 автомашин ЗИС-5 для доставки к фронту всего необходимого, за каждой машиной оборудовалось 6–8 светоточек, для чего использовались карманные фонарики. Этим мы должны были показать «подход» танков, «увеличить» число артбатарей и создать впечатление подфарников автомашин и габаритных огней танков, идущих из тыла к переднему краю.
Командарм И. М. Чистяков одобрил наш план. — Вы в непосредственном соприкосновении с противником. Вам там виднее. Делайте все зависящее от вас, чтобы как можно скорее покончить с этой группировкой, — сказал он. И мы до рассвета действовали.
Начальник разведки майор С. С. Бессонов по радио в эфир передал «дивизиям» распоряжения, приказы: какой дивизии где сосредоточиться и с рассветом быть готовой к уничтожению противника (а надо сказать, что все боевые порядки противника насквозь простреливались нашим артиллерийским и минометным огнем). И еще, что мы учитывали, — это моральное состояние противника: ведь он в окружении, значит, психологически подавлен, растерян.
Словом, создавалась полная картина сосредоточения больших сил для уничтожения окруженной группировки врага.
Как потом стало известно, командир румынского корпуса бригадный генерал Траян Стэнеску, возглавлявший войска в Распопинской, был очень встревожен, он действительно пришел к выводу, что у русских происходит перегруппировка и сосредоточение войск и скоро должна наступить развязка. Надежда на обещанную ему помощь не оправдалась, попытка прорваться в южном направлении ничего не дала.
Чувствуя свою обреченность, Стэнеску послал через линию фронта к советскому командованию четырех парламентеров для переговоров о капитуляции.
Встретили мы их как положено. Спросили: «Что заставляет вас капитулировать?» Старший парламентер: «Ваша железная дивизия на рубеже хутор Меломеловский — высота безымянная разбила наши 9-й и 89-й пехотные полки. Там же потерпела поражение 100-я егерьская Восточно-Прусская дивизия. А на высотах северо-восточнее станицы Распопинской в сентябре и и октябре наш 5-й армейский корпус в 38 атаках и контратаках за высоту 163,3 и северо-западных скатах потерял около 8 тысяч убитыми и вдвое больше ранеными».
Доклад старшего парламентера был правдив. Мы в качестве своих ответных парламентеров с текстом условий капитуляции решили послать капитанов Е. И. Иткиса и И. К. Стулина. Командирам частей и подразделений был дан приказ о прекращении огня, но быть в готовности номер один.
В то время, пока наши парламентеры с двумя румынскими офицерами преодолевали нейтральную зону, Л. И. Соколов и П. Г. Коновалов выехали в 291-й полк, на участке которого появились парламентеры противника. Нужно было осторожно выяснить причину капитуляции румынских войск и принять все меры, чтобы противник не разгадал нашу хитрость.
Встретив наших парламентеров, Стэнеску не очень опешил закончить дела.
— Господа, вы, очевидно, устали и вам полезно будет поесть и отдохнуть. Ваша русская пословица говорит: «Утро вечера мудренее».
Генерал пытался затянуть переговоры, выиграть еще одну ночь, в надежде, что гитлеровские войска помогут ему выбраться из окружения. Е. И. Иткис решительно возразил: — Мы ограничены временем.
