шифровальщики, шла в коридорах ГШ без их участия, и к часу ночи ее действительно получили во всех округах. Но они свои «полчаса» накрутили еще перед этим.
Общее время отправки в округа «приказа наркомата» о приведении в боевую готовность составляет около 3 часов! В 22.20 была подписана «Директива № 1» в кабинете Сталина, примерно в 0.25–1.15 ее отправили в западные округа, в 0.30–1.20 ее в округах приняли. Но свои приказы в округах составили только после 2.30, всего за час до нападения! За это время, конечно, уже нереально вывести авиацию из-под удара и рассредоточить ее по полевым аэродромам, как и вывести войска на позиции: все они однозначно окажутся под ударом в момент нападения — в 3–30. Тем более, если эти войска так и не получили свои окружные «Директивы № 1». (Вспомнили вопрос от Покровского № 3?)
«Выгораживает» ли Тюленев Жукова, создавая образ полководца, «всей душой болеющего за Родину» и «вопреки Сталину», по собственной инициативе, обзванивающего западные округа еще до посещения Кремля и создания «Директивы № 1»? Наоборот. Тюленев Жукова «подставляет». Его книга была написана и издана в те же годы, что и мемуары маршала Победы, в которых тот рассказывает, что никакой суеты с округами до появления «Директивы № 1» вообще не было — Сталин «запрещал». Никто не обзванивал округа до посещения кабинета Сталина, все было спокойно и благостно. И ведь Тюленев был с Жуковым в хороших отношениях, в отличие от «заклятого друга» адмирала Кузнецова.
(Примечание. С началом войны генерал Тюленев неожиданно для всех был снят с поста командующего Московского военного округа и отправлен командовать Южным фронтом, где начальником штаба был генерал Захаров. Вместо Тюленева командующим МВО был назначен генерал Артемьев П.А., подчиненный Л. Берии. Вот что писал об этом в 1966 году командующий истребительной авиации ПВО (подчинялся командующему ВВС Московского военного округа) полковник Сбытов Н.А. (Битва за Москву-М., 1966 г., с. 47)
«С нападением Германии на нашу страну в Московском военном округе стали какие-то удивительные события происходить. Во-первых, командующий войсками округа генерал Тюленев со всем штабом и органами управления собрались и отправились воевать на Южный фронт. На их место назначили новых командиров и управленцев, и почему-то всех из НКВД. Командующий войсками МВО Артемьев — из НКВД, его заместитель Соколов — из НКВД, член Военного совета Телегин — из НКВД, начальник штаба Референко — из НКВД. А порядочным человеком оказался только Референко — видит, что не тянет, ничего не понимает, и попросил, чтобы освободили. Освободили, назначили на его место Белова, хорошо, что не оперативного работника, а мобилизатора. Еще членами Военного совета стал Щербаков — партийный работник. Хорошее руководство военного округа — ни одного кадрового военного. И это во время войны! Потом, в июле месяце меня ввели. Но мое дело — ПВО, самолеты…»
Смена командования МВО произошла ввиду полного недоверия Сталина к военным (об этом более подробно пишет Мартиросян), для предотвращения возможной попытки военного переворота в начале войны. Подтверждение такого «недоверия» — отправка приказа ГШ от 18 июня на отвод приграничных дивизий на рубежи обороны не командующим округов, а напрямую самим комдивам (см. ответ генерала Абрамидзе).
Сбытов этого не понимал, но описал, насколько не доверяли лично ему в ситуации, когда он фактически спас Москву 5 октября 1941 года, когда его летчики обнаружили под Юхновом танковую колонну немцев, более 100 танков и свыше 300 машин с пехотой, идущих на открытую и незащищенную Москву. Его доклад перепроверяли сутки, опасаясь с его стороны попытки посеять в Москве панику этим сообщением!
Абакумов: «…где у вас, Сбытов, фотографии немецких танков на Варшавском шоссе? Тоже нету?
Я объяснил, что танки обнаружены визуальным наблюдением, фотографирование с боевых истребителей вестись не может, а что самолеты на разведку вылетали об этом есть записи в соответствующих журналах в штабе. Проверили — записи есть, слава Богу.
ААбакумов все равно:
— Вы не можете командовать, мы считаем, что вас надо снять с должности. Поезжайте!
— Куда ехать?
— Как куда? К себе.
— А я думал, в Бутырку.
— В Бутырку еще успеете.
Приезжаю к себе, у кабинета уже часовой стоит, Телегин поставил. Я вошел в кабинет, достал маузер, положил рядом автомат, думаю: придут забирать будем воевать.
Телегин, оказывается, никаких мер, о которых мы утром договорились, не принял. Тут вскоре приезжает Артемьев, и мы стали звонить начальнику Главного оперативного управления штаба Василевскому. Тот говорит, что наших танков там быть не может. Значит — точно немецкие. Но мер никаких не принял. И Артемьев не принял. А время уже 18 часов. Практически темно. Авиацию использовать сегодня уже нельзя. Значит, одни сутки потеряны…»
Эти танки потом уничтожались с воздуха, а пехоту остановили курсанты пехотных училищ с двумя пушками — «Курсантов в период с 6 по 10 октября легло на полях от Медыни до Крестов три с половиной тысячи только убитыми».
Впрочем, многие генералы и маршалы Жукова «не любили». А кому-то могла настолько не нравиться его «трактовка событий», что после выхода «Воспоминаний» они рисковали писать о том, что знали и видели сами, как было на самом деле. Насколько это было возможно.
Но тот же маршал Василевский в целом подтверждает слова Жукова. Он (Оперативное управление ГШ) и отправлял данную «Директиву № 1» в западные округа. Он сообщает достаточно точное время, когда получил текст Директивы и когда она ушла: получил сразу после полуночи (примерно в 00.10), отправили во все округа якобы в 00.30:
«В первом часу ночи на 22 июня нас обязали в срочном порядке передать поступившую от начальника Генерального штаба Г.К Жукова подписанную наркомом обороны и им директиву в адреса командования Ленинградского, Прибалтийского Особого, Западного Особого, Киевского Особого и Одесского военных округов… В 00:30минут 22 июня 1941 года директива была послана в округа…»
При этом у Жукова написано: «передача в округа была закончена в 00:30 минут 22 июня 1941 года» (стр. 244 — М., 1969 г.). А на черновике-оригинале «Директивы № 1» стоит отметка: «Директива отправлена в 00:30».
Но между понятиями «передача была закончена» и «послана» или «отправлена» существует некоторая разница. Скорее всего, к 0:30 отправку в Оперативном управлении ГШ только начали осуществлять, и в округа шифровка с «приказом наркома» стала поступать именно и только около часа ночи. И сообщал о том, что в округа пошла важнейшая директива о начале войны, всего лишь оперативный дежурный ГШ, а не нарком или начальник ГШ. Чего-чего, «воспоминаний» о том, что кому-то в округа звонили Жуков или Тимошенко — нет!
А вот у наркома ВМФ адмирала Кузнецова можно увидеть и вовсе поразительные вещи. И при внимательном прочтении этих воспоминаний и увидим — в какое время и как отправляли «Директиву № 1» в западные округа, как и где произошел саботаж. Придется еще раз повторить то, что уже было процитировано ранее — фрагмент о событиях ночи 21–22 июня:
«Около 11 часов вечера зазвонил телефон. Я услышал голос маршала С. К. Тимошенко:
— Есть очень важные сведения. Зайдите ко мне…
Маршал, шагая по комнате, диктовал… Генерал армии Г.К. Жуков сидел за столом и что-то писал. Перед ним лежало несколько заполненных листов большого блокнота для радиограмм. Видно, нарком обороны и начальник Генерального штаба работали довольно долго (!!!).
Семен Константинович заметил нас, остановился. Коротко, не называя источников, сказал, что считается возможным нападение Германии на нашу страну.
Жуков встал и показал нам телеграмму, которую он заготовил для пограничных округов. Помнится, она была пространной — на трех листах. В ней подробно излагалось, что следует предпринять войскам в
