Но самое удивительное ожидало британца, когда он вошел в гостиницу. У стойки бара и за столиками галдела толпа людей, одетых в немецкую форму времен Второй мировой. На столах, помимо напитков и закуски, лежали автоматы «МР-38» и немецкие карабины. Галдеж стоял как на сербском, так и на немецком.
- Что это за ряженые? - спросил раздраженно у портье Уайт.
- Это, сэр, кино. Будут снимать кино. Немцы воюют с югославскими партизанами. Красивый бой. Партизаны победят. Я тоже буду участвовать в массовой сцене. Не хотите открыть второй фронт? - улыбнулся портье.
- Что? - не понял шутки Уайт. - Я должен отдохнуть, они долго будут шуметь?
- Я попрошу их быть тише, сэр. Скажу, чтобы вас никто не беспокоил. До июня тысяча девятьсот сорок четвертого года. Черчилль ведь хотел открыть второй фронт на Балканах. Так что можете отдыхать спокойно, сэр.
- Да уж, а то пришлете очередную проститутку в инвалидном кресле, - недовольно пробурчал Уайт, поднимаясь на второй этаж по скрипучей деревянной лестнице.
Из номера он позвонил Истмену.
- Джордж, сумасшедший дом продолжается. Тут намереваются снимать кино, батальные сцены.
- Справедливому это не помешает, а тебе?
- Ночью я подготовлю позиции, и для тебя - тоже, - оставил без внимания его колкость Уайт.
- Хорошо.
- Ты любишь провожать закат?
- Да.
- А я нет.
- Почему?
- Глаза слепит, целиться неудобно, - открытым текстом заявил Уайт и отключился.
5
Солнце действительно нещадно слепило, расплываясь оранжевым маревом над западными вершинами гор. И все же Уайт профессионально выбрал обе позиции. Позиция Справедливого была на скалистом уступе полусотней метров ниже. Причем находящегося еще выше Уайта он мог только чувствовать, если у него было то самое звериное чутье, о котором упоминал Джордж. Кусок дикого пляжа, куда каждый вечер приходили Павел и Вера, был как на ладони. К нему в отдалении спускались с двух сторон две тропинки. Сам пляж целиком просматривался со склона, вдоль которого тянулся Адриатический тракт - «Ядрански пут». Истмен проедет мимо на машине, любуясь достопримечательностями. Потом, когда найдут тела Павла и Веры, он будет уже далеко.
Устроившись удобнее, Уайт наслаждался шепотом природы. Что-что, а красота была здесь необыкновенная. Дотянуть бы еще до ее уровня ненавязчивый черногорский сервис, и можно приехать сюда коротать годы на пенсии. Если, конечно, дядя Сэм не вздумает начать отсюда новую мировую заварушку, как уже было когда-то в Сараево.
Справедливый появился минут за двадцать до времени «Ч». Откопал в камнях завернутую в тряпье винтовку, неторопливо проверил прицел. Кто его знает, какое у него чутье, но воля и нервы у него были железные. В какой-то момент Уайт испугался. Справедливый лег на спину и внимательно осмотрелся по сторонам. Так, что британцу показалось, он засек его позицию. Но тот вернулся в исходное положение.
«Черт! Такой день! Такое спокойствие и умиротворение, а тут...» - Колина Уайта охватила странная сентиментальность. Вот уже появились Павел и Вера, остановились в метре у кромки моря. Павел, как обычно (так он делал уже несколько дней подряд), обнял Веру со спины. Они стояли, о чем-то шептались, наблюдая за горизонтом, а Справедливый начинал целиться. По договору, он должен был поразить обе цели одной пулей. У Джорджа была нездоровая фантазия, в сущности, бзик по этому поводу.
Где-то за спиной, в Будве, ударил колокол.
6
- Помнишь, как там? - спросил Павел, - и сам продолжил: - «Солнце гасло, медленно погружаясь в морскую гладь горизонта, и розовые всполохи на небе писали обещание завтрашнего дня. Они стояли на опустевшем берегу в обнимку, провожая солнце. За их спинами тихо шумел листвой искалеченный людьми рай. Они ничего не ждали, потому что у
