— Вот что я надумал… Завтра в ночь отведу вас к нашим. На ту сторону. Через Верхнее болото. А теперь ступайте спать. В горнице диван и кровать. Сыны там мои спали…
Витька рассказал старику, что на хуторе ждут товарищи, без них он никуда не пойдет. Если дядя Кондрат будет настолько добр, что возьмет их с собой, то Витька немедля слетает на хутор и завтра к вечеру приведет их.
— Сюда не надо, — сказал старик. — От хутора ближе… После захода солнца ждите меня.
— Опять, старый, туда пойдешь? — послышался с печи недовольный голос. — Дождешься, что и тебя, как Федьку Седого, повесят на березе.
— Ты бы помалкивала, мать, — отмахнулся дядя Кондрат. — Не твоего ума дело.
— Горе мне с этим неугомонным… Ни днем, ни ночью покоя нет! Теперь с детишками связался!..
— Дедушка, спасибо за все, — поблагодарила Верочка. — Мы пойдем.
Старик проводил их до калитки, показал самую короткую дорогу на хутор.
— Это она так… — сказал он. — Спросонья. Старуха она добрая.
— Дядя Кондрат, на станции у немцев большой склад боеприпасов… — сказал Витька. — Вот бы взорвать его, а?
— Охраняют как зеницу ока… Давеча собак привезли.
— Гранатой можно его взорвать? — спросил Витька.
— Вряд ли, — ответил старик. — Вот если бы самолет туда бомбу кинул — грохнуло бы так, что чертям на том свете тошно стало!
— Далеко до хутора, дедушка? — спросила Верочка. У нее уже слипались глаза.
— Верст семь. Выйдете из леса, на бугре ветряная мельница. Держитесь правее, там тропка вдоль оврага. От мельницы до хутора рукой подать.
— Будем ждать вас, дядя Кондрат, — сказал Витька.
— Можно, я вас поцелую? — Верочка приподнялась на цыпочки и едва дотянулась до шеи старика. Он нагнулся, и девчонка прижалась щекой к седой бороде. — Вы такой хороший…
Дядя Кондрат погладил ее и подтолкнул к Витьке.
— Дорога не близкая… С богом!
Они вышли за околицу, и высокие молчаливые деревья сомкнулись за их спиной. Чуть приметно желтела под ногами дорога. Звезды мигали над острыми макушками сосен и елей. Тихо в лесу. Треснет под ногой сучок, и кажется, что выстрел прозвучал.
Верочка наступала Витьке на пятки. Он слышал ее дыхание.
— И совсем мне не страшно в лесу, — шепотом сказала она.
— А если волк? — спросил Витька. — Или медведь?
— Фашисты страшнее…
Это верно. Лес теперь друг. В лесу спасение.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ЖАВОРОНКИ И ПУЛИ
ГЛАВА ПЕРВАЯ. НА СВОЕЙ ЗЕМЛЕ
Командир авиационного полка и начальник разведки склонились над картой.
— Шершнево… — сказал разведчик. — Здесь сосновый бор. А вот речка… Говоришь, недалеко от речки? На правом берегу?
Витька заглянул в карту, но разобраться во всех условных обозначениях ему трудно.
— Я лучше нарисую, — предложил он.
Командир полка дал лист бумаги, красный карандаш и освободил свое место. Витька, покусывая карандаш, задумчиво взглянул в маленькое окошко бревенчатого домика, где расположился летный командный пункт. Прямо перед окошком неторопливо ходил часовой.
До мельчайших подробностей припомнил Витька свой путь от хутора до села Шершнево. Вот здесь, перейдя мост через небольшую, грязноватую речушку, он увидел первый грузовик со снарядами. Вот тут машина свернула в ельник и остановилась на опушке. А в ельнике громоздились тысячи деревянных каркасов с бомбами и ящики со снарядами. Из-за кустарника и налетел на него, как коршун, этот верзила часовой…
Набросав чертеж, Витька положил листок на карту. Разведчик задал еще несколько вопросов, высчитал координаты и поставил на карте красный кружочек.
— Вот здесь, в селе, большой дом, — сказал Витька, ткнув в карту пальцем. — В этом доме комендатура, там живет один гад — полицай Семенов… Бросьте туда хотя бы маленькую бомбу!
— Это он тебя так разукрасил? — спросил начальник разведки.
— Даже не верится, что они русские… Звери какие-то!
— Ладно, — сказал командир полка, — учтем твою просьбу.
Витькино место за столом заняла Верочка. Она уверенно набросала на бумаге станцию, железнодорожный путь, водокачку и лес, в котором стояли танковые части. Танки она обозначила крестиками.
— Вы, пожалуйста, не жалейте бомб, — сказала она, — там танков много.
— За этим дело не станет…
Оба немолодых усталых человека разговаривали с ребятами, как со взрослыми. Командир полка записал в блокнот Витькину и Верочкину фамилии и сказал:
— Вы очень нам помогли, и я считаю…
И тут зазудел полевой телефон. Командир полка взял трубку, и лицо его стало хмурым. «Зуев, Петров, Скобелев… Ну и дела! На парашюте? Пускай немедленно вылетает Соснин. Сейчас же! Хорошо, я выезжаю».
— Вот что, ребятки, — сказал командир полка, пряча блокнот в планшет. — Вас накормят и с первым же транспортом отправят в тыл.
— Мне, например, не к спеху, — сказал Витька. Командир полка, ничего не ответив, вышел из домика, за ним начальник разведки и последними — Витька с Верочкой. Под сосной стоял зеленый мотоцикл с коляской.
Черноволосый, с пухлыми розовыми щеками лейтенант отдал честь усаживавшимся на мотоцикл командирам и, выслушав приказание накормить ребят, повернулся к ним.
— Что же это такое получается? Дети разгуливают на фронте, как в березовой роще? Здесь ведь не соловьи поют, а пули.
— Красиво сказано, — усмехнулся Витька. — Вы романтик.
— Какие мы дети? — взглянула на него Верочка. — Мне уже тысяча лет.
— Как там насчет обеда, отец? — насмешливо спросил Витька.
Молоденький лейтенант поправил широкий ремень с тяжелым пистолетом, взглянул на часового, который прогуливался возле КП, и сказал первое, что пришло в голову:
— Бить вас некому.
— Это верно, — согласился Витька. — Некому.
— Скажите, пожалуйста, — вежливо спросила Верочка. — Вы много фашистов убили из этого большого револьвера?
— Возись тут с вами! — буркнул лейтенант.
— Вы покажите, где столовая, мы сами дойдем, — сказал Витька.
— Я и говорю, для них фронт — это забава! Кто же вас пустит на территорию аэродрома?
Отношения были испорчены. Лейтенант шагал впереди, гимнастерка его под ремнем топорщилась наподобие петушиного хвоста. Тропинка скоро вывела к аэродрому. Это было длинное зеленое поле,
