обнаружив, по-видимому, на лице прыщ. Потом, оставив прыщ в покое, продолжала нудные и непонятные передвижения по комнате. Андрей со стыдом опустил бинокль и дал себе слово никогда больше в чужие окна не смотреть. Именно тогда странная мысль впервые посетила, что в естественном своём состоянии, то есть в состоянии физического бездумного существования, человек абсолютно неинтересен. Андрей подумал, что в других ситуациях, допустим, на работе или на танцах, эта женщина наверняка умеет казаться привлекательной и, быть может, кому-то даже нравится. Что же с ней происходило вечером? Андрею казалось, он узнал некий общечеловеческий секрет.
Но сегодня он подумал, что на Анюту этот секрет не распространяется. Андрей почему-то был уверен, что всегда, в любой обстановке, Анюта ведёт себя с одинаковым совершенством, потому что нет для неё разницы, где она находится — на приёме у английской королевы или дома на кухне, видят её тысячи глаз или никто не видит. От совершенства, следовательно, её естественность и, следовательно, чистота, ибо никогда не оскверняются они плохими помыслами, и не за что расплачиваться Анюте вялой опустошённостью. Даже, окажись она в освещённом окне в аналогичной ситуации, и там её поведение будет эталоном чистоты, единственно в данной ситуации возможным. Так считал Андрей.
Вот она приблизилась. Ни малейшего смущения в золотистых глазах, ни малейшей неловкости. Идеальная поза, выражающая молчаливое ожидание: одна нога чуть впереди, голова слегка наклонена как бы под тяжестью лавины тёмных волос, золотистые глаза теперь уже внимательны, красный портфель в руке медленно покачивается, изящный гребень в тяжёлых волосах. Такой предстала Анюта.
Взгляд Андрея приклеился к медленно покачивающемуся красному портфелю. Он почувствовал, как безнадёжно утихает в мыслях вихрь, вызванный появлением Анюты.
— Не качай портфелем. В глазах красно. — Андрею показалось, он сказал это про себя, но, оказывается, сказал вслух, потому что портфель остановился, в золотистых глазах возникло удивление.
Андрей вздохнул. Мир показался простым и бесхитростным, как липа, шелестящая над головой. Но смириться с этой бесхитростностью Андрей не мог. Он стоял перед молчащей, доброжелательной Анютой, а надо было что-то говорить. Храбрый богатырь, сокрушающий врагов хитрым ударом — ногами в грудь, — сам был сокрушён полуденной парковой тишиной, близостью Анюты, светом её золотистых глаз, шелестом липы. Неожиданно голая суть момента предстала в истинном свете. Шестнадцатилетний Андрюша Петров — одинокий, не имеющий друзей, до сих пор не представляющий, чем будет заниматься в жизни, не выявивший до сих пор свои таланты и склонности — да и есть ли они, эти таланты? — бледный затворник, живущий в придуманном мире, — вот кто стоял в послеурочное время у входа в парк перед самой красивой девочкой класса Анютой Захаровой.
— Ты хотел меня видеть? — спросила Анюта. — Я пришла.
— Да, хотел. — Простые слова прозвучали как чужие. — Я… Андрей, ты Анюта, — сказал неожиданно Андрей, и сразу стало легче. — Смотри, как похожи наши имена…
— Ну и что?
— Вдруг мы и сами похожи?
— Что ты имеешь в виду?
— Скажи, — спросил Андрей, — почему вчера ты возвращалась домой через парк? Ты же ходишь обычно другой дорогой.
— Вчера? — переспросила Анюта. — Вчера…
— Хочешь — скажу? — Андрей схватил Анюту за руку. Он знал, почему она пошла через парк. Это было невозможно, но он знал. — Ты пошла через парк, — отчеканил он, — потому что не хотела встречаться со старухой, которая стоит на углу. У неё всегда слезятся глаза, она так смотрит, будто ей что- то про тебя известно. Такое, что… Одним словом, иногда не хочется идти мимо этой старухи…
— Ты сейчас сам как эта старуха, — сказала Анюта, — но как ты…
Андрей вздохнул. Объяснить этого Анюте он не мог.
— Тебе часто назначают свидания? — спросил Андрей.
— Чаще, чем бы мне хотелось… — ответила Анюта.
— А я, представь, — Андрею было дико себя слушать, — ещё никому никогда не назначал свидания. Только во сне. Но и там… почему-то никто не приходил. Ты первая.
— Я могла и не прийти, — пожала плечами Анюта.
— Могла, — согласился Андрей. — Но тогда тебе снова пришлось бы идти мимо старухи.
— Значит, ты… был уверен, что я приду? — Анюта смотрела на него так пристально, что Андрей понял: от того, как он ответит, многое зависит.
— Нет, — Андрей сказал истинную правду. — Я не был уверен. Когда ты… рядом, я… вообще ни в чём не уверен…
Ответ понравился Анюте, она улыбнулась.
— Я так и думала, что ты назначишь свидание, — сказала Анюта. — Как только началась ритмика. Но почему ты терпел до самого звонка?
— Я вёл себя как последний идиот? Как Кирпичников?
Анюта снова улыбнулась.
— Ты же первый раз в жизни назначал свидание…
«Она намекает на какой-то свой опыт в этих делах, — подумал Андрей, — на своё какое-то превосходство…»
— Ты… рада?
— Рада? — изумилась Анюта. Ты… странные задаёшь вопросы, но… я отвечу. Да. Иначе бы не пришла.
Теперь растерялся Андрей.
— Мы никогда с тобой раньше не разговаривали. Я не знал, что с тобой можно вот так разговаривать. Каждое твоё слово, каждый твой жест… И… я всё больше и больше… Меня нет! Я уже не сам по себе! Всё имеет значение, если только связано с тобой. Я…
— Подожди, — тихонько засмеялась Анюта. — Я ведь только сказала, что рада. И… больше ничего.
Они углублялись в парк. Вот уже и беседка показалась, место недавнего сражения. По-прежнему холодными и жестокими были зелёные кроны деревьев. По-прежнему ветер был в них любимым гостем, а не солнце.
— Скажи, — Андрей осторожно взял Анюту за руку, — скажи, неужели тебе всё равно, что на тебя все оглядываются, ты же знаешь, какая ты красивая… Как ты… с этим живёшь? Тебе всё равно? Или ты делаешь вид? Я смотрел, ты шла, ни разу по сторонам не посмотрела… Почему?
— Глаз не хватит по сторонам смотреть… И потом… я же должна была увидеть, где ты.
— Просто увидеть? И всё?
— А что должно быть ещё? — удивилась Анюта.
— Расскажи мне о себе, — попросил Андрей.
— Как это, о себе?
— О чём ты думаешь? Вот в данный момент!
— В данный момент? В данный момент… — Тень скользнула по лицу Анюты, но, может, это только показалось Андрею. — Ни о чём, — ответила Анюта. — Просто иду рядом с тобой — и всё.
— Так не бывает, — возразил Андрей. — Человек всегда о чём-то думает. Всегда.
— Значит, я не подхожу под это правило, — пожала плечами Анюта.
Тем временем они поравнялись с белой беседкой. Андрей, совершенно забывший о её существовании, почувствовал некоторое замешательство. Оттуда явственно доносились голоса Сёмки и второй кепки, к счастью, не Толяна. На сей раз их было двое. И хотя Андрей испытал облегчение, что нет Толяна, руки и плечи не налились свинцом, наоборот, словно холодная метёлка прошлась по позвоночнику, на лбу выступила липкая испарина. Андрей смахнул со лба противную паутину, но прилива сил не почувствовал. Андрей не был готов драться, слишком многое пережил за несколько минут общения с Анютой. Неожиданно вспомнился гипсовый бюст античного мыслителя — благородное лицо в завитках бороды, олимпийское чело. Вот только глаза пустые, как ямы. С низенького книжного шкафа смотрел философ пустыми глазами в окно. Как ни старался, не мог Андрей запомнить его имени. Латинское изречение было выбито на подставке. Андрей не поленился, отыскал словарь, перевёл изречение. «Всё едино суть», — гласило оно, то есть: «Всё
