незаметно, что он горит. «Не трясти, не наклонять, оберегать от мороза, набок не класть». «А я клал его набок в трамвае, — вспомнил он, и ему стало жалко светильник. — И наклонял тоже, и тряс… Вот только от мороза сберёг — не поставил в холодильник…» Далее в инструкции говорилось: «При включении лампы в сеть через 40–60 минут от тепла, выделяемого электрической лампочкой, воскообразное вещество расплавляется, поднимается вверх, охлаждается и опускается вниз». «Вот и всё, — подумал он. — Я включил лампочку, теперь будем ждать, когда нагреется воскообразное вещество… Теперь этот цветной осьминог мне понятен…»
Телефон зазвонил. Он поднял трубку.
— Алло! Коля! — закричал он. — Ты ещё в редакции? Чёрт, отлично, что я тебя застал! Алло! Ты знал, что она здесь, да? И поэтому послал писать про этого садовода меня? Что? Догадывался… О чём это ты догадывался? Хм… Он каждый год ездит в одно и то же место? Ах вот оно что… Что? Материал? С материалом всё в порядке… Да, как всегда… Слушай, Коля, я всё-таки… Алло! Алло! — он застучал по телефону, но продолжить разговор не удалось.
Он вдруг вспомнил свою запущенную дачу, заросли черноплодной рябины, девушку с белыми волосами и четверостишие, которое всегда декламировал, когда девушка раскачивалась на качелях:
«Правда, иногда она качалась в брюках, — подумал он. — И не было никакого колокола…»
— Эй! — посмотрел он на светильник. — Воскообразное вещество, почему ты так медленно нагреваешься?
4
— Смотрите, дельфин! — закричала она, и все побежали к обрыву.
Они стали прыгать, обнимать друг друга, кричать так, что, наверное, в Турции было слышно.
Дельфин уплыл, кося на людей чёрным, осмысленным взглядом, а люди сели в машину и уехали.
Когда выехали на шоссе, первые капли дождя стали долбить крышу. Проезжая мимо белого домика великого писателя, они увидели, что дождь перекрасил его в серый цвет. Она сидела рядом со своим другом и рассматривала его лицо. «Дельфин… Дельфин… — вдруг вспомнила она того, в кожаном пиджаке и в мятых брюках. — Интересно, он хоть успеет искупаться в море? — подумала она. — Сезон кончается…»
5
В ресторане наигрывал оркестр. Певец пел песню из популярного кинофильма. Седой швейцар важно сидел в кресле и в десятый раз перечитывал газету. На двери висела табличка «Мест нет». Услышав французскую речь, швейцар вздрогнул. Вышли двое. Девушка в джинсах и мужчина в чёрном искрящемся свитере. Швейцар вдруг вспомнил, как беспробудно пил в этом ресторане осенью двадцатого года и как прожил во Франции сорок лет, а потом вернулся в Россию.
Какой-то человек в кожаном пиджаке сквозь стеклянную дверь внимательно осматривал всех сидящих в ресторане. Вдруг он вырвал из рук швейцара газету.
— Безобразие! — заорал он. — Немедленно откройте дверь! — не слушая швейцара, он рванул дверь на себя и вклинился в группу танцующих. Кто-то оттолкнул его к столику. Из-за столика поднялся двухметрового роста человек и, смущённо улыбнувшись, ударил его в лицо…
6
— Это ты? — спросила она, тихонько открывая дверь. — Я видела, как ты буйствовал в ресторане…
Он лежал на кровати одетый, с подбитым глазом и смотрел на цветного осьминога в светильнике.
— Ну вот, — сказал он. — Воскообразное вещество уже совсем нагрелось…
Она присела на уголок кровати. Достала сигарету.
— Спички в пиджаке, — сказал он.
— А он ничего, — сказала она, глядя на светильник. — Как ты меня нашёл?
— Просто, — ответил он. — Где ты можешь быть летом? Ты — с волосами белыми, как соль, и с глазами цвета моря?
— Я твоя жена… — сказала она. — Помнишь рассказ у Джека Лондона, кажется «Однодневная стоянка»?
— Помнишь? — спросил он:
— Опавшие, — поправила она.
— Нет, осенние, — настаивал он.
Цветной осьминог переливался в светильнике зелёным, красным, синим…
— Ещё бы чуть-чуть, и я бы никогда не вернулась к тебе, — сказала она. — Ты вовремя за мной приехал…
— И вовремя купил светильник, — засмеялся он.
А ещё он подумал о том, что удачнее не было командировки в его жизни. И только одно несколько огорчало: герой его очерка, молодой двухметровый садовод, перестарался, и синяк под глазом получился самый что ни на есть натуральный. И ещё он думал о том, что жена его не успела за это время измениться настолько, чтобы не прийти к нему, когда ему плохо. А ему на самом деле без неё было плохо.
— Ты сам виноват в том, что я ушла, — сказала она.
— Я знаю… — ответил он. — Поэтому я и приехал… И давай беречь светильник…
— Светильник? — удивилась она. — Как это?
Он вытащил инструкцию:
«Не трясти, не наклонять, оберегать от мороза…
1974 г.
