голове. До последнего момента я полагала, что это какая-то шутка. А теперь все похоже на сон.
- Не переживай, я верну тебя куда скажешь, хоть в раннее детство. Или в ту минуту, когда я вломился в вашу с Давидом беседу.
- Ты удивительный человек. Я думала, машина времени так и останется прерогативой Герберта Уэллса, Клиффорда Саймака или Азимова. А ты...
- Почему-то мне не хочется называть ее машиной времени. Громоздкое название, многообещающее. А у меня так, игрушка для детей среднего школьного возраста.
- Когда ты меня вернешь, я все забуду? - потрогала коробку с духами: вещдок.
- Не знаю. Все эти парадоксы времени - только теория. Мне кажется, это субъективное, индивидуальное... Опять же, я могу вернуть тебя в это самое кафе. Если смотреть на проблему просто технически, - я всего-навсего разрываю энергетическое поле, перемещая объект из одной точки поля в другую. Мы мыслим трехмерно, а я тебе сейчас пытаюсь объяснить вообще в горизонтальной плоскости. Ну, если перенести наш разговор в сферу филологии, то представь себе, что тебе надо перевести и попытаться донести «Евгения Онегина» для африканского племени, словарь которого составляет не более 100 слов. Перевести, конечно, можно, передать, так сказать, суть, - но будет ли это роман в стихах? У каждого времени свои вопросы, на которые, кажется, нет ответа. Вот у нас сейчас стоит научно-этическая проблема - можно ли клонировать человека?
- Клонировать?
- Ну да, создать копию. Взять ДНК, вырастить эмбриональную ткань... Впрочем, зачем тебе эти дебри! Я не думаю, что с помощью моего прибора можно корректировать историю, а теперь уже сомневаюсь, что и жизнь отдельного человека, но тот, кто изобрел колесо, вряд ли предполагал, что другой деятель присобачит к нему двигатель внутреннего сгорания. Будешь ли помнить? Мариловна наша, к примеру, не помнит. И Слава Богу.
- Вы что, на ней проводили испытания?
- Пришлось, в гуманных целях. Пенсию помогали искать.
- Нашли?
- Нашли.
- Значит, в вашем мире копируют людей?
- Пока только овечек. Но от этого не легче. И хотелось бы тебе напомнить, что это не только наш мир, это и твой мир. Не хотел тебе говорить, но ты в этом мире устроилась намного лучше, чем я.
- Хочется остановить тебя, попросить - не рассказывай. Но любопытство сильнее...
- Ты директор крупного магазина, названного твоей фамилией. Могу тебе показать.
- Не надо, я боюсь.
- Я тоже.
- И?..
- У тебя богатый муж, говорят, что с криминальной начинкой, твой сын... Наш сын учится за границей.
- Муж... С криминальной начинкой... Я не хочу мужа с криминальной начинкой.
- Это сейчас, точнее - тогда, а в двадцать первом веке - такой муж находка, такими гордятся, они делают нынешнюю историю, а такие, как я, разочарованно и плаксиво копаются в своем прошлом.
- Поэтому ты изобрел экскаватор и выкопал меня.
- Можно и так сказать, но тебя я не выкопал, тебя я потерял. И вся жизнь следом потеряла смысл. Глупо, банально... Мой друг пытается остановить пулю, которая давно уже пробила сердце его боевого товарища и подчиненного, а я пытаюсь вернуть любовь, хотя пулю, как мне теперь кажется, остановить проще. Она хотя бы движется по физическим законам...
Минуту-две они помолчали. За окном сгущались неторопливые майские сумерки, и кафе стало наполняться посетителями. Разношерстные компании и пары обозначались в стильном полумраке зала только обрывками фраз и звоном бокалов. Рядом со столиком Кошкина и Лены приземлились два женоподобных юноши с аккуратными серьгами в ушах и неаккуратными прическами. Уже через несколько минут они стали целоваться, отчего у Лены широко открылись глаза.
