Сердце чуть не остановилось, пульта там не было. Первая мысль: вытащили наяды по приказу Рузского, вторая - просто потерял по пьяни. Теперь ничего никому не докажешь. Нашел время расслабляться. Стал суетливо бить себя по карманам. И отпустило: нашел в боковом.
А что? Внешне ничего примечательного, в качестве коробки использован небольшой аккуратный пульт от телевизора Toshiba. Специально покупал в магазине. Теперь это не редкость. А вот нутро набил своими микросхемами.
Марченко хмыкнул:
- Хитро! Со стороны и не подумаешь...
- На это и рассчитывал.
- И каких глупостей ты успел наделать этой штукой?
Кошкин вкратце и сбивчиво рассказал все, что случилось за последние дни. Марченко слушал внимательно, и когда Сергей Павлович замолчал, подошел к сейфу, откуда достал фляжку коньяка. Кошкин поморщился.
- Ты тоже неважно выглядишь, Сережа. Давай по рюмочке за гениальное, но опасное изобретение.
Разлив по серебряным рюмкам, которые представляли собой уменьшенные отработанные ступени межконтинентальных ракет, генеральный конструктор подмигнул ученику.
- Давай, Сереж, мне даже доктор по пятьдесят капель разрешает.
- Угу, - Кошкин опрокинул в себя рюмку с видом человека, у которого нет выбора.
- И ты не догадался забегать хотя бы на день вперед, чтобы не совершать ошибок в прошлом?
- Я вообще боялся лезть в будущее. Погружение в прошлое показало, что изменить его можно только с равноценными потерями. Грубо сказано, но точно: против Бога не попрешь. Я ведь всего-навсего Лену хотел вернуть...
- Ничего себе - «всего-навсего»! Ты, сынок, будто не знаешь, что любовь рычагами и кнопками не управляется. Никакое сочетание электромагнитных полей не способно вызвать или реанимировать это самое сильное на земле чувство.
- Знаю, - потупился Кошкин. - И уже понял, что люблю ту девушку, которую встретил на капустном поле. Смешно... Нас соединил подневольный сельскохозяйственный труд. Михал Иваныч, они настолько разные... Директор супермаркета и романтичная студентка. Земля и небо! У меня всю душу на куски рвет от этого, сопьюсь скоро.
- Эх, Сережа, ты же знаешь, как я любил твою Леночку! Мы все ее любили. И она это чувствовала. Иногда думаю, переборщили, наверное... Мне вот Евдокию Артемовну некогда холить было, то война горячая, то война холодная, то перестройка, то капитализм, то кретинизм... Мы и прожили вместе полвека, как на войне.
- Да я вроде тоже не на Канарах пузо грел...
- Знаю-знаю... Что мне тебе сказать? Да нечего... Ты мне другое скажи: у нас что, действительно был охранник по фамилии Дорохов?
Кошкина передернуло, как затвор винтовки.
- Да как же, Михаил Иванович, он же несколько лет у нас.
- И вот, представь себе, я еще подумал: склероз у меня. Но не помню, хотя и на память не жалуюсь. Значит, ты его стер своей стиральной машинкой у всех, кроме себя.
- Он сам себя стер... С моей помощью.
- Ты, конечно, позаимствовал изотопы?
- Пришлось...
- Во! А министр обороны на международном уровне докладывает, что у нас нельзя красть радиоактивные материалы, - Марченко улыбнулся.
- Я же не вынес, - смутился, как провинившийся школьник, Сергей Павлович, - предпочитаю, чтобы прибор оставался в лаборатории, там меньше влияние флуктуации.
- Какова главная идея?
