- Слушаю.
- Сергея Павловича можно услышать?
- Нет, перезвоните позже, часа через два-три. Или утром.
- Позвольте, но через два-три часа будет глубокая ночь! Это звонит его жена... Бывшая. Но он мне очень нужен!
- Простите, сейчас Сергей Павлович в любом случае не сможет подойти к телефону.
- Куда я могу ему перезвонить?
- Никуда. Он участвует в важном научном эксперименте.
- Значит, он опять воспользовался этой своей машиной времени?! Только не пытайтесь меня обманывать, я все знаю, он сам мне говорил. Скажите, мой муж, мой нынешний муж, он сейчас с ним?
- Н-н-н... да... Но там все в порядке. Вы не переживайте.
- Да вы не понимаете!.. - она отбросила трубку, и с этого мгновения страх растаял, уступив место яростному порыву русской женщины, о которой и сказал поэт: «В горящую избу войдет». Уж кто-кто, а настоящие русские женщины, как самые чувствительные радары, безошибочно чувствуют опасность, угрожающую родным и близким.
Закончив работу, Варя, не торопясь, направилась к выходу За порогом бушевала непогода, спешить некуда. Постояла немного на КПП, поболтала с охранниками и, поняв, что на улице ее просто-напросто смоет, что автобус все равно не придет, направилась обратно в корпус. Ноги сами принесли ее в лабораторию Сергея Павловича, где Китаев пил уже восьмую кружку чая и разгадывал кроссворд в старом журнале «Наука и жизнь». Варю он сначала не заметил, потому как сидел к двери спиной и вслух сам себе задавал вопросы.
- Оптический квантовый генератор? Пять букв...
- Лазер, - подсказала Варя, и Китаев чуть не упал с табуретки от неожиданности.
- О! Здравствуйте.
- Добрый вечер, а я думала, тут опять Сергей Павлович ночует.
- Ну, он как бы тут и как бы его нет.
- Опять, наверное, навещает молодую жену? - предположила Варя.
- Нет, он вместе с ее нынешним мужем проверяет систему советского общественного питания.
- Ух ты! А можно, я тут у вас посижу, там на улице дождь, гроза и вообще - внеплановое светопреставление.
- Конечно, у меня еще полкроссворда впереди, чай будете? С сушками...
* * *
Метаться по служебному кабинету, как тигр в клетке, - дело театральное. Но если никто этого не видит, то можно еще при этом пинать урну и пить дорогой коньяк, что ждал своего часа в сейфе с секретными документами. Вадим Григорьевич даже в своих просторных пенатах не находил себе места. Пятнадцать лет он уверенно маршировал вверх по карьерной лестнице, чтобы, находясь у самой вершины, оглядеться и понять: кожаное кресло, к которому он так стремился, - ничего не значит. После третьей рюмки вспомнилось вдруг ежедневное мамино: «Вадик, не водись с этой шпаной, они тебе всю жизнь испортят». И Вадик не водился, во дворе появлялся редко, чаще всего чтобы получить пинка, новое прозвище или быть до конца игры галящим. Шпана потом разошлась по тюрьмам и войсковым частям, а Вадик прилежно, как и все зубрилы, учился в институте, получив благодаря стараниям мамы справку об ограниченной годности к воинской службе. И вот повзрослевшая дворовая шпана добралась до его просторного кабинета, кидает ему дипломатами деньги и втягивает в игру, в которой он снова будет галить. Да еще и нерусская шпана.
А Кошкин?! Кулибин, чтоб его! Каким, интересно, он был в детстве? Поди, из тех, что и вашим и нашим... Нормальные Кошкины-Котины танки изобретали. А этот... Целый час Яковлев смотрел на телефон, раздумывая, кому позвонить, чтобы ситуация вновь оказалась в его надежных руках. Раньше-то понятно: первому секретарю обкома или первому заму по идеологической работе. А теперь? Губернатору по барабану, ФСБ вмешивается только по заказу Марченко, министр обороны тоже предпочитает разговаривать с последним. Насколько они в курсе всех этих экспериментов? Влезешь, как индюк в суп, сварят и съедят, а кости - дворняжкам.
