– до жопы, пьют, курят, блядуют. Вы такими не были еще, а эти уже – да.
Она кивает на нас, и мне хочется послать ее в жопу, но я просто отворачиваюсь и смотрю на стену. К ней прилеплены старинные фотографии каких-то актеров, вырезанные из журналов. Они нецветные, и кто- то подкрасил им фломастером губы.
Клок высовывает голову из-за ящика серванта:
– Ты нас жить не учи, поняла? Мы все сами знаем.
– Ой, нашелся мне герой. На себя посмотри.
Клок больше ничего не говорит, достает карты, и мы садимся играть в дурака. Играть с Быком не интересно – он ни хера не соображает, и почти всегда дурак.
Двадцать пятого, в последний день занятий я, Бык, Клок и Вэк берем пива и идем на Вонючку купаться.
– Все, пиздец, школа кончилась, – говорит Вэк.
Бык тупо смотрит на него:
– А экзамены?
– Экзамены – хуйня. Никто тебе два не поставит. Всем тройки – и валите из школы на хуй. Или ты боишься, что тебя оставят еще на год в восьмом?
Бык делает серьезную морду, типа что-то обдумывает.
– А ты, Гонец? – спрашивает меня Клок. – В девятый пойдешь или куда-нибудь в техникум?
– Конечно, в девятый. На хера мне техникум?
– Правильно. Поебешь за нас учителям мозги. Кто классная будет, не знаешь еще?
– Не знаю. Но не Сухая. Cухую на пенсию выгоняют. Сам Гнус ей говорит, чтобы сваливала.
– Ну и правильно, нечего ей тут делать, – влезает в разговор Вэк. – Вот будет прикол, если Лариску сделают классной. Она в пятом классе у меня немецкий вела. Помните, тогда полкласса к Тамаре ходили, а полкласса – к Лариске. Лариска дурная – пиздец. Дрочится со своими тетрадками, херню какую-то нам дает – прочитайте и переведите. А раз копалась, копалась – все не могла найти, потом говорит: а, ни хера здесь нет.
– Пиздишь.
– Нет, правда. Бык, ты помнишь?
– Да, помню. А помните, как в пятом классе поехали на клейзавод крыс бить? Вэк, Ты был?
– Был.
– А ты, Гонец?
– Нет.
– Ты что, ни разу на клейзавод не ездил?
– Нет.
– А, ну, ты же раньше примерный был. Но клейзавод сам ты видел – сразу за химзаводом?
– Конечно, видел.
– Там еще кучи костей всегда валяются и воняет, когда едешь мимо на тралике. А из костей клей делают. И по костям крысы носятся – здоровые, бля, как собаки. Я штук десять палкой упиздил, или даже больше.
Бык замолкает и смотрит на реку. На том берегу – это уже другой район, Космонавты, – загорают в купальниках несколько баб.
– У, счас бы поебаться, – говорит Клок.
– Ты уже поебался, – Вэк хохочет.
– И ты тоже.
– Ну и я тоже. А Гонец – еще мальчик.
Они хохочут.
– А ты что смеешься? – говорю я Быку. – Ты ведь тоже.
– Что тоже?
– Мальчик.
Он молчит.
– Нет, все-таки хор – говно, – говорит Клок. – Надо, чтоб только пацан и баба, вдвоем. А так передо мной ее уже три человека выебли.
– Ты, может, и триппером заразился, – говорю я.
– Да не пизди ты. Когда триппер, с конца течет, а у меня ничего не было.
– Ну, не было – и хорошо.
– Повезло блядине, – Вэк кривится. – Ее даже не пиздили почти, только ебали. Сама тащилась, сука. А еще потом штуку бабок.
– Подо мной не тащилась. Лежала, как неживая.
– Подо мной тоже. Под Обезьяной тащилась, это я видел.
– А если с ней счас попробовать? – спрашивает Клок.
Вэк смотрит на него, как на припизженного:
– Тебе что, баб мало? Зачем тебе эта конченная?
– А если с Гулькиной? Она еще ходит с тем своим?
– Не знаю. Но она тебе не даст за просто так. Надо будет ее в кино, мороженое-хуеженое: заебешься. Надо искать такую, чтобы сама ебаться хотела – во-первых, чтоб лет восемнадцать и чтоб ни с кем не ходила постоянно.
Часть вторая
В троллейбусе по дороге на УПК встречаю Кощея. Он держит под мышкой пластиковый пакет с тетрадками. Он в темно-сером костюме, которые выдают в училищах, на ногах – старые кеды.
– Привет, – говорю я.
– Привет.
– Ты где сейчас?
– В четырнадцатом.
– И на кого учишься?
– На автокрановщика. И еще на тракториста и бульдозериста.
– Все сразу?
– Да. Три специальности.
– Ну, учись, учись. Будешь в колхозе работать.
– А ты в девятом?
– Да. А кто еще из пацанов пошел в девятый?
– Кроме меня, только Егоров, Заметкин и Овчаренко.
– А Иванов?
– Нет, тоже куда-то делся.
– Говорят, Клок в тридцать втором, на повара.
– Да, точно. Там в группе – трое пацанов, остальные тридцать человек бабы. Он специально пошел туда, чтобы было, кого ебать.
– А Бык с Вэком?
– Эти в четырнадцатом, на слесарей. Сигареты есть?
Кощей вытаскивает пачку «Примы». Я беру одну.
– Тебе сейчас выходить?
– Нет, через одну.
– Ну, давай.
– Давай.
На НВП военрук ведет нас – четверых пацанов – в свою каморку, которая под сигнализацией и закрывается сначала решеткой, потом железной дверью. Там у него несколько «калашей» с распиленными стволами и патроны. Когда мы были во втором классе, Митяй – он тогда был в восьмом – залез в эту каморку и стырил две коробки патронов, а потом продал по десять копеек пацанам из первого и второго класса. Я не
