забрались…
Красивая штука пистолет, но что с ним делать? Как заноза сидит эта мысль в Ратмире, с тех самых пор как спрятал под камень пистолет. Тут же лежало в бумажке и золотое колечко.
— Рат, дай мне потрогать? — услышал он за спиной тоненький голосок.
Так и есть, Катька подкралась! Как же он не услышал? Валуева опасался, а Катя запросто подошла. Тоже разведчица, в брата!
— На, — протянул он ей пистолет. Обойма с патронами была вытащена и лежала отдельно. — Хочешь, подарю?
Катя всерьез приняла его слова. Долго вертела пистолет в руках, прицелилась в скворечник, прибитый к столбу забора, потом со вздохом отдала Ратмиру:
— Тяжелый… Если бы был маленький.
— Игрушечный? — улыбнулся Ратмир.
— Скоро война кончится, совсем по-взрослому сказала девочка. — Зачем тогда людям пистолеты?
— Верно, незачем они мирным людям, — сказал Ратмир. — Пошли отдадим его председателю поселкового Кондратьеву?
— Жалко, — вздохнула Катя. — И потом, у него одна рука, зачем ему оружие?
— Пошли, — решился Ратмир.
Девочка проводила его до поселкового Совета, подождала на крыльце. Ратмир вышел минут через десять. Лицо у него немного расстроенное.
— Ругался? — спросила Катя.
— Благодарность объявил, — улыбнулся Ратмир. — Руку жал, говорил, что я сознательный…
— Я тоже сознательная, — сказала Катя. — Нонче же сдам Кондратьеву все патроны, у меня их много!
— Зачем мне пистолет? — размышлял Ратмир вслух. — Сдал и сдал… Учиться надо, два года пропустил… Эх ты, Александр Македонский!
— Кто это такой? — спросила Катя.
— Великий полководец, — ответил Ратмир. — Он весь мир покорил… и у него не было никакого пистолета.
— Ой, я совсем забыла! — Катя достала из кармашка сарафана смятый треугольник солдатского письма. Васильковые глаза ее так и светились радостью. Она загорела, две толстые короткие косички с белыми лентами прыгали на ее плечах, когда она вертела пушистой головой.
— Катя шла, шла, шла и… — с улыбкой начал Ратмир.
— И письмо нашла! — тут же подхватила девочка.
Выросла Катя и похудела, ноги тонкие стали, на овальном лице выделяются большие синие глаза. Иногда их заволакивает недетская печаль, другой раз, как нынче, так и брызжут радостью.
— Рат, погляди, какой наш Пашка! — Она протянула ему фотографию.
Ратмир даже остановился, разглядывая ее: на любительской фотокарточке был запечатлен его друг в военной форме, на гимнастерке сияла медаль «За отвагу». Сурово и мужественно смотрел с маленькой любительской фотографии повзрослевший Павел Тарасов. Форма ладно сидела на нем, сбоку на ремне кобура, справные сапоги. Лишь буйные русые кудри напоминали в этом воине прежнего Пашку по прозвищу Шалый.
— А от папы нет и нет писем, — тихо произнесла девочка. — Мамка по ночам плачет, я слышу… Тогда и мне плакать хочется, только я тихонько.
— Не надо плакать, — сказал Ратмир и дотронулся рукой до ее золотистых волос.
— Я люблю своего папу, и маму, и Пашку… — Она посмотрела синими погрустневшими глазами на Ратмира. И тебя…
— Послушай, Катя, хочешь, я тебе подарю золотое колечко? — вспомнил про Налимов подарок Ратмир. — Красивое, с камнем?
Девочка подняла к нему порозовевшее лицо, в синих глазах плеснулась радость. Тогда еще Ратмир не знал, что есть много способов доставлять людям искреннюю радость. И один из них — это подарок. Для него это кольцо не представляло никакой ценности, просто вспомнил про него и предложил.
Катя примерила кольцо ни все пальчики, ни на одном оно не держалось. Со вздохом сожаления она протянула кольцо Ратмиру.
— Большое… — Как-то странно посмотрела ему в глаза и сказала: — Ты лучше подари его той толстой тете, ну, которая у вас живет.
— Бери-бери, — отвел ее руку Ратмир. — Сейчас велико, потом станет в самый раз.
— Ой, Рат, нагнись, что я тебе на ухо скажу, — обрадованно произнесла Катя.
Ратмир нагнулся, она обхватила его шею тонкими руками и чмокнула в щеку.
— Спасибо! Я его далеко-далеко спрячу, а когда вырасту, надену вот на этот… нет, на этот палец и буду до самой смерти носить!
Но Ратмир уже не слушал девочку — он думал о Пашке. И, честно говоря, завидовал ему. Пашка — разведчик, воюет, на груди медаль, а он, Ратмир, ворочает с утра до вечера шпалы, заколачивает в них костыли, укладывает на свежую насыпь тяжеленные рельсы… Правда, по этим рельсам мчатся на фронт составы с боевой техникой, солдатами, продовольствием… Не будь их, путейцев, что бы Пашка и другие делали там, на фронте? Понимал Ратмир, что его работа важная, почти приравнена к солдатской службе, но до Пашки Тарасова ему далеко… Пашка — герой, а он, Ратмир, обыкновенный путеец. Пашка на фронте в самой гуще борьбы с фашистами, а он, Ратмир, в тылу…
— Рат, она такая большая, эта тетя, а ее ка-ва-лер — совсем маленький, — говорила Катя, семеня рядом. — Зачем он ей нужен такой?
— Какой? — недоуменно посмотрел на нее Ратмир.
— Рат, если мы потеряемся, ну, ты уедешь куда-нибудь далеко, то по этому кольцу сразу меня узнаешь, да? — заглядывала ему в глаза девочка.
— А ты меня узнаешь? — рассеянно спросил он.
— Я тебя всегда узнаю, — помолчав, очень серьезно ответила девочка.
Ратмир рассмеялся, потрепал ее за одну из косичек и, совсем забыв, что он путеец и ему выдана рабочая хлебная карточка, предложил маленькой девчонке:
— Давай наперегонки, кто быстрее до водонапорной башни?
— Я сниму туфли, — сказала Катя. Шлепнулась прямо в пыль, расстегнула ремешки туфель, аккуратно связала их вместе, поднялась, начертила босой ногой черту на дороге, заставила рядом встать Ратмира.
— Раз-два-три, ну попробуй догони-и! — И припустилась во весь дух.
А Ратмир остался на месте: он увидел, как почти над самой головой бегущей девочки, весь облитый солнцем, трепетал крыльями золотой жаворонок. И звонкая серебристая песня его взлетала в чистое синее небо.
Ратмир смотрел на бегущую девочку, поющего жаворонка, на зубчатую кромку ярко-зеленого соснового бора и улыбался.
Так хорошо ему давно не было.
