запихиваю в рюкзак свои вещи. — Я думала, он, бедненький, ютится в шалаше и сухой корочкой питается…
— Это нам еще предстоит, — сказал я, застегивая рюкзак.
— Куда же ты меня хочешь увести?
— Туда, где небо бирюзовое, а вода как янтарь, где гуляют килограммовые окуни, а над островом парит золотой ястреб… Где на каждом кусте поют соловьи, а добрые кукушки отсчитывают людям по двести лет жизни… Туда, где мы будем вдвоем: ты и я!
— Ты здесь стал поэтом!
— Погиб поэт — невольник чести, пал, оклеветанный молвой… Ко мне это не подходит?
— Ты ждал меня? — спросила она.
— Ждал, — ответил я, — и знал, что ты придешь… — И это была истинная правда. Я жду ее вот уже больше полугода. Жду каждый день. И сегодня мне показалось, что ко мне наконец пришла… та самая Юлька, которую я ждал!
Мы идем по узкой лесной тропинке. Солнце пятнисто высветило шершавые бока вековых сосен и елей. Под ногами потрескивают сухие шишки, иголки и сучки, лишь жесткий седой мох издает звук, напоминающий шарканье наждачной бумаги по дереву. При нашем приближении красавцы дятлы, недовольно вереща, перелетают с дерева на дерево. Я шагаю впереди с пухлым рюкзаком за плечами. Под мышкой у меня двухместная палатка в чехле, Юлька плетется позади с удочками и рыбацким инвентарем, уложенным в брезентовый мешок. Деревянные ложки брякают в прокопченном котелке. Связанные шнурками кеды переброшены через плечо. Хотя Юлька и устала, она и виду не подает. Идет сзади и рассказывает, как поссорилась из-за меня со своей лучшей подругой Машей Кривиной. Опять чудеса: я, можно сказать, помирился с отцом Маши, а Юлька — поругалась с его дочерью! Оказалось, что Маша познакомила ее с тем парнем, с которым я ее видел на танцплощадке… И сегодня они собрались на его «Москвиче» поехать в Опухлики, там какое-то народное гулянье, а она, Юлька, в самый последний момент передумала: взяла да и отправилась ко мне в Сенчитский бор. Маша сказала, что Юлька всю компанию расстроила… В общем, они повздорили.
— Зря я ее тогда в отпуск не отпустил, — сказал я, подумав о том, как легко нажить себе непримиримого врага…
— А ну ее! — беспечно сказала Юлька. — Она мне надоела.
Тропинка вьется, петляет меж деревьев, иногда ветки шатром смыкаются над головой и неба не видно. Молодые елки цепляются за одежду, оставляя на ней беловатые комки паутины. Юлька что-то замолчала, да и шагов ее вроде бы не слышно. Я оглядываюсь: позади никого нет. Хотя я и понимаю, что ничего не могло случиться, меня охватывает тревога. А над головой, монотонно раскачиваясь, протяжно шумят большие деревья. Здесь, в лесной полумгле, ветра не слышно, а там, вверху, он, белкой прыгает по макушкам сосен и елей, резвится, озорно посвистывает.
Сбросив рюкзак и палатку на мох, я поворачиваюсь и бегу в обратную сторону. Трещат, разлетаются в разные стороны сучки и шишки, пахнущие смолой еловые лапы хлещут меня по плечам, груди, колют лицо.
— Юлька-а-а! — кричу я на весь лес.
И в ответ тихий смех: Юлька, опрокинувшись на спину, лежит на мягком зеленом мху и косит на меня светлым с зеленоватым отливом смеющимся глазом. Руки закинуты под голову, волосы рассыпались, разметались по мху.
— Ты так кричал, будто потерял меня, — говорит Юлька.
— Я очень боюсь этого, — отвечаю я.
— Это правда?
— Я ведь не умею врать, Юлька.
— Иди сюда, Максим!
Я падаю рядом с ней на пружинящий мох и расстегиваю ее рубашку до конца… Спикировав откуда-то сверху, нахал комар опережает меня, его также притягивает белая Юлькина грудь…
…Я растянулся на мху, положив голову ей на колени. Юлька сидит, прислонившись спиной к шершавому стволу. В волосах ее пламенеет свернувшийся колечком клочок нежной коры. Юлька щекочет меня, как щенка, за ухом, гладит щеки, волосы. Пальцы ее пахнут смолой. Надо вставать и двигаться дальше, но я лежу и смотрю на Юльку. Наверное, впервые мне так по-настоящему хорошо рядом с ней. И мне хочется как можно подольше растянуть это ощущение. Я знаю: никто мне в мире, кроме Юльки, больше не нужен. Как бы мне хотелось, чтобы и она это же чувствовала. Но мысли Юльки я еще не научился угадывать… Здесь мои способности дали осечку…
До лесного безымянного озера еще километра три. Уже не стволы, а вершины облиты золотым закатным огнем. Через час сядет солнце, и в лесу станет темно и тревожно.
— Я рада, что ты не директор, — сказала Юлька. — Мне наплевать, кто что скажет или подумает, но я почему-то чувствовала себя рядом с тобой неловко, что-то меня связывало… Директор завода и я! Смешно, не так ли?
— Ничего не нахожу тут смешного.
— Маша Кривина мне все уши прожужжала: мол, ты встречаешься с ним, потому что он директор… Тебе лестно, что сам директор за тобой ухаживает, да еще такой молодой и интересный… — Юлька с улыбкой взглянула на меня. — Ты, оказывается, интересный?.. И еще говорила, что ты меня скоро бросишь, потому что… Не буду ее выдавать… Почему она так говорит, Максим?
— Я думаю, что не от большого ума, — ответил я.
— Она тебя терпеть не может.
— А мне она нравится, — сказал я. — Девушка с характером.
— Что это мы все о Маше да о Маше?
— Действительно, давай лучше поговорим о том парне с танцплощадки? Он, кажется, инженер?
— Позабудь ты о нем!
— Тебе бы тоже не мешало.
Юлька дернула меня за мочку уха.
— Ты мне больше нравишься, чем он, — сказала она.
— Юлька, давай поженимся? — предложил я. — Я это серьезно.
— Вы никак сговорились? — рассмеялась она. — И инженер Потапов вчера то же самое сказал мне.
В другой раз, возможно, мне было бы и интересно послушать про него, но только не сейчас.
— Я люблю тебя, Юлька, — сказал я.
Сколько бы там ни говорили, ни писали, мол, это банальная фраза, однако, человечество за все время своего существования других слов, которые могли бы заменить эти, не придумало. И какими бы банальными ни были эти слова, произнести их не так-то легко. И, пожалуй, я сегодня их впервые произнес…
Ее рука замерла на моем плече. Скосив глаза, я увидел ее круглый подбородок, припухлые губы и оттененные густыми ресницами смеющиеся глаза.
— Кого же мне из вас выбрать? — лукаво сказала она. — В сказках принцессы придумывали своим женихам трудные испытания: кто выполнит, тот и получит ее руку и сердце… Какое же назначить тебе, Максим, испытание?
— Хочешь, понесу тебя на руках до озера? — предложил я и одним махом встал на ноги. Судя но всему, она мои слова не приняла всерьез, а жаль…
— Это слишком легкое испытание, — засмеялась она.
— Придумай потруднее, — сказал я, продевая руки в лямки рюкзака. И приказал себе: не злись!
Юлька догнала меня и пошла рядом. Я чувствовал, что она хочет о чем-то спросить, но не решается. На нее это не похоже: обычно Юлька говорит все, что думает, ни капельки не беспокоясь, какое это произведет впечатление.
— У тебя в волосах сосновые иголки, — заметил я.
Юлька обрадованно бросила на землю свою ношу. Она устала, и идти дальше ей не хотелось. Я тоже остановился.
