Юрке надоело собирать ягоды. И на деньги ему было наплевать. Но не хотелось Кольке уступать. Подумаешь, набрал на два стакана больше и нос задрал…
— Если устал — иди, — сказал Гусь. — А я еще пособираю.
— И мне лишняя десятка не помешает, — сказал Колька.
Юрка сделал открытие: зачем нужно кланяться каждой ягоде, когда можно встать на колени и собирать. А если лечь на землю, то еще лучше: ягоды перед глазами, и никакие листья их не загораживают. Юрка елозил на коленях, ползал на животе, но и в этот раз ягод собрал меньше Звездочкина, который «работал» по старинке.
Услышав паровозный гудок, Юрка сел на землю и стал слушать. Поезд шел со стороны Бологого. Над деревьями взмыло белое облако, второе, третье… Вынырнула черная паровозная труба. И вот лоснящаяся от масленого пота железная махина, пыхтя и отдуваясь, показалась в просвете между кустами и нырнула под висячий мост. Густой железный грохот продолжался до тех пор, пока не скрылся под мостом последний товарный вагон. Эшелон давно скрылся из глаз, а блестящие рельсы все еще продолжали гудеть. И еще слышался какой-то глухой звон. Непонятный, печальный. Юрка взглянул на мост. В кружевном лабиринте ферм запутался синеватый клочок паровозного дыма. Звон доносился откуда-то из глубины.
Пройдет под мостом поезд, исчезнет в сизой дали, а старый мост все еще помнит его, тихо звенит, словно жалуется на что-то…
Домой они пришли, когда солнце, красное, воспаленное, накололось на зубчатую кромку леса. На путях стоял санитарный поезд и дожидался встречного. Мимо вагонов уже шныряли с корзинками мальчишки и девчонки. Продавали землянику. Из окон пассажирских вагонов выглядывали раненые с забинтованными головами, руками. Они подзывали ребят и покупали ягоды. Те, кто мог передвигаться, прогуливались по перрону.
— Эх, черт, — с досадой сказал Колька, — у нас ни бумаги, ни стаканов нет. Как же будем продавать?
— Кружками, — сказал Юрка.
Мимо них пробежал Жорка Ширин. К груди он прижимал алюминиевое блюдо. В блюде один к другому стояли маленькие кулечки с ягодами. Жорке не надо возиться со стаканами. Он заранее все приготовил.
— Видал, как надо работать? — кивнул вслед Жорке Колька. — Этот умеет…
Они медленно пошли вдоль вагонов. Юрка не смотрел на окна. Он смотрел под ноги. Не привык он торговать ягодами. Колька сначала хорохорился, а тут тоже примолк.
— Свежая земляника! — донесся до них Жоркин голос. — Пять рублей стакан… Берите, дяденька, только что из лесу.
— Врет Рыжий, — сказал Колька. — Он сегодня и в лесу-то не был…
— Земляника? — услышали они негромкий голос.
— Свежая… — сказал Гусь. — Только что из лесу.
— Почем?
Юрка поднял голову и увидел раненого. Он лежал на верхней полке. Лица у него не было видно. Все в бинтах. На свет глядел темный, грустный глаз да узенькая щель вместо рта. Одна рука была в лубке.
— Страшный? — проговорил раненый. Глаз с любопытством уставился на ребят.
— А… чем это вас? — спросил Юрка.
— Почем, спрашиваю, ягоды? — Глаз сердито заморгал.
Юрка посмотрел на Кольку: почем?
— Пять… четыре рубля, — запинаясь, сказал Звездочкин.
Здоровая рука раненого полезла куда-то вверх, зашелестела бумажками.
— Врет он, — сказал Гусь. — Два рубля кружка.
Глаз посмотрел на Кольку, потом на Юрку.
— Почему так дешево?
— Берите… — Юрка насыпал полную кружку, протянул раненому. Тот просунул в окно руку, взял. Высыпал ягоды в тарелку.
— Еще надо? — спросил Гусь.
Раненый покачал головой. Медленно спустил кружку. В кружке лежало десять рублей.
— А сдачи? — заволновался Юрка. — У меня сдачи нет. — Он посмотрел на Кольку. Тот покачал головой.
Глаз дружелюбно смотрел на Юрку.
— Не надо сдачи, — сказал раненый. Он пальцами раздвинул щель, положил в рот ягоду. — Земляника… летняя.
Темный глаз вроде бы повеселел. Когда ребят подозвали к другому окну, раненый подмигнул Юрке и приветливо кивнул головой.
— Это что за станция? — спросил кудрявый плечистый парень в белой рубашке с повязкой на голове. Он тоже лежал на верхней полке и задумчиво смотрел поверх голов ребят.
— Лесное… — сказал Юрка и чуть было не выронил корзинку из рук. Это был лейтенант. Тот самый лейтенант, который год назад, осенью ночевал с бойцами у бабки…
— Здравствуйте, — растерянно произнес Юрка. — Вы… вы раненый?
Это был глупый вопрос. Юрка сам почувствовал. Ему хотелось обнять лейтенанта за шею, сказать ему кучу хороших слов, но он не умел.
— Гусь… Черт возьми, Гусь! — лейтенант улыбнулся. — То-то я гляжу — знакомая станция… Ну как твоя бабка поживает?
— Хорошо, — сказал Юрка. — А вы… домой?
В серых глазах раненого мелькнуло что-то тоскливое. Он сдвинул светлые брови, но, пересилив себя, снова улыбнулся.
— Вырос… чертенок. Скоро совсем большим будешь.
— Я за бабушкой сбегаю, — спохватился Юрка. — Вот обрадуется!
— Не надо, — остановил лейтенант.
— Она дома, в огороде копается.
К ребятам подошел другой раненый. Один рукав его гимнастерки был подвернут выше локтя, шея в белом воротнике из ваты и бинта.
— Никак, капитан, знакомых повстречал? — спросил он.
— Вот встретились, — сказал Юркин знакомый.
«Капитана присвоили, — подумал Гусь. — Видно, храбрый».
— Опрокинь-ка мне, паренек, пару стаканов, — однорукий снял с головы пилотку, подставил.
Юрка через край насыпал ему ягод. Встряхнул корзинку и протянул капитану.
— Это вам на дорогу.
Капитан пододвинулся ближе к окну, взял корзинку.
— Денег не надо, — быстро сказал Гусь, заметив, что раненый сунул руку под подушку.
— Спасибо… Юра. Кажется, так тебя зовут?
Юрка кивнул. Однорукий повернулся к нему боком и сказал:
— Деньги в кармане… Возьми, сколько полагается.
— Ничего с вас не полагается, — сказал Гусь. — Ешьте на здоровье… Я еще наберу.
Однорукий внимательно посмотрел на него, улыбнулся:
— И всем ты, паренек, даешь бесплатно?
— Всем, — взглянув на капитана, сказал Юрка.
К ним подошли еще несколько раненых.
— Вам ягод? — спросил Гусь.
— У тебя же нет, — сказал один из них. — С корзинкой загнал.
— Есть, — сказал Юрка и посмотрел на Кольку.
— Берите, — протянул тот раненым свою корзинку.
Послышался шум поезда. Воинский эшелон с бронетранспортерами, не сбавляя скорости, прогремел мимо станции. На перрон вышел дежурный. Под вагонами санитарного зашипели автотормоза. Раздался
