— Видел я его, — заметил Кузнецов. — Не очень-то похож на инвалида… На базу не просился?
— Шмелев-то? Он хотел в лесничество податься, говорит, буду жить в лесу, пчел разведу… Я его отговорил: нужен был позарез приемщик. С легкими у него сейчас в порядке, не заразный. Вроде прижился на молокозаводе, толковый, говорят люди, дело ведет грамотно.
— Частенько его видели возле базы.
— Там прямо у проволоки сморчки растут, — сказал председатель. — Мой сынишка только туда с корзинкой и шастает.
— А он что, грибник?
— Мой Васька-то?
— Я про Шмелева.
— Я же говорю, ему врачи прописали в лес ходить.
— Только снег сошел, а люди уже грибы собирают — сказал Иван Васильевич.
— Сморчки да строчки — самые первые весенние грибы, — заметил Никифоров. — Только их надо с умом готовить, не то можно и отравиться.
Кузнецов спросил еще про некоторых приезжих, переписал их фамилии и данные в свой блокнот и поднялся.
— Если Митя Абросимов уедет в Ленинград, кого вместо него секретарем возьмешь? — поинтересовался Кузнецов.
— Вряд ли отпустит его от себя Александра, — заулыбался председатель. — Забыть ему придется про учебу.
— У Дмитрия тоже есть характер, — возразил Кузнецов. — Абросимовы — народ упрямый…
— Свято место пусто не бывает, — сказал Никифоров.
— По-моему, Варя Абросимова толковая девушка, — заметил Иван Васильевич. — Чего это у тебя одни мужчины в поселковом? Пусть хоть одна будет женщина.
Никифоров взглянул на сотрудника:
— Думаешь, все-таки уедет Митька?
— Парень учиться хочет, понимать надо.
— Я без него здесь зашьюсь, — признался председатель.
— Насчет Варвары подумай, — сказал Кузнецов.
Задребезжал телефон. Никифоров с ненавистью взглянул на него, снял трубку:
— Алё, алё, Никифоров у… аппарата! Сводку по молоку? Да я же вам, мать честная, намедни посылал!..
Кузнецов вышел из кабинета. У крыльца стояли две женщины и как зачарованные смотрели на Юсупа.
— Кого он тут караулит? — взглянула на Кузнецова женщина в валенках с галошами.
— Меня, мамаша, — улыбнулся Иван Васильевич и, кивнув Юсупу, обычной своей неторопливой походкой зашагал по улице в сторону воинской базы.
Глава седьмая
1
Сидя у окна с шитьем, Александра искоса наблюдала, как муж у зеркала пристегивает длинный, с поперечными полосками галстук. Черные, не очень густые волосы крылом стрижа спадают на ухо. Абросимовы все черноволосые и сероглазые, только Варя уродилась светленькой, с карими глазами. Дмитрий похож на отца, такой же рослый, широкоплечий и сильный. Характером разве помягче, голос редко повышает, все делает обстоятельно, не спеша. И походка у него медлительная, а речь неторопливая: заговорит — не переслушаешь! С детства этакую уйму прочитать! Вон этих книг сколько! Особенно исторических. Андрей Иванович и тот его балует книгами. Вот Дмитрий и рвется на учебу! Другой мужик бы чего сделал по хозяйству, а этот придет из поселкового Совета и сразу за книжки да тетрадки. И ведь порой до ночи торчит за столом, изводит керосин…
— Собираешься, будто на свадьбу, — недовольным голосом заметила Александра.
— Пойдем со мной, — спокойно заметил Дмитрий, расчесывая гребнем волосы.
— С пузом-то? — с горечью сказала жена. — Кому я там нужна? Рябая да лохматая. Буду сидеть на заднем ряду, как попка, и глядеть на тебя, краснобая.
— Материнство не уродует женщину, — ответил он.
— Когда придешь-то?
— Ты меня, Шура, не дожидайся, ложись, — мягко сказал он.
— Он начипурился в клуб, а я — ложись! — взорвалась жена. — Думаешь, радостно мне сидеть одной-одинешенькой за машинкой и дожидаться тебя? Я тут распашонки-пеленки шью, а он на танцах будет выкобениваться!
— У меня доклад: «Советская власть плюс электрификация», — возразил он. — Знаешь, от большака монтеры ставят столбы, натягивают проволоку. К зиме с электричеством будем.
— Значит, не поедешь в Питер? — несколько сбавила она тон.
Дмитрий, сообразив, что попал впросак, поправился:
— Экзамены все равно поеду сдавать, а там, может, попрошусь на заочное отделение…
— Люди добрые, столь годов учиться, это только подумать! — запричитала Александра. — Да ты там как пить дать спутаешься с другой! И куда я тебе, ученому, деревенская баба? Бросишь тут одну с ребенком…
— Что ты, Шура! — подошел он к ней. Хотел погладить, но она резко отдернула голову. — Поедем вместе…
— Рожать тут буду, — все громче говорила она. Глаза посветлели, стали злыми. — И где жить будем? Да и без коровы-то как?
— Живут люди в городе…
— Ну и пусть себе живут, а мы — деревенские! Неча нам туда и нос свой совать! Знай сверчок свой шесток!
— Ты рассуждаешь, как отсталый элемент, — возмутился Дмитрий. — Способные, талантливые люди исстари ехали из деревни в город и получали там образование… Возьми Ломоносова. Холмогорский мужик стал величайшим ученым земли русской.
— Ты что, тоже захотел заделаться ученым? — насмешливо посмотрела она на него.
— Выучусь и приеду сюда, — горячо заговорил он. — Буду учить таких, как он… — Дмитрий невольно взглянул на округлившийся живот жены. — Или она… В общем, их. Новое социалистическое общество должны строить грамотные люди, а своей серостью и отсталостью кичатся только дураки…
— Чего же на дуре женился? — гневно взглянула на мужа Шура.
— Ты не дура, — сказал он. — Обидно, что не хочешь понять меня: социализму необходимы грамотные, образованные люди. На смену старой аристократии и интеллигенции придет новое, передовое поколение строителей коммунизма…
— Ты не в клубе, — устало отмахнулась Александра. — Он — она… Вот рожу тебе двойню!
— Напугала! — Он нагнулся и поцеловал в щеку. — Хоть тройню…
— Да ну тебя, — оттолкнула жена. — Иди, балаболка, чеши с трибуны своим длинным языком.
— Наверное, плохой я агитатор, — вздохнул Дмитрий. — Собственную жену никак не могу переубедить…
— Ребенка-то сумел заделать, — усмехнулась Александра.
— Зачем ты так грубо? — поморщился он.
