комсомольская ячейка. Но не силком же тащить несознательную молодежь в ячейку?
— А если мы их накроем с поличным? — предложил Дмитрий. — Придем вместе с милиционером Прокофьевым и застукаем за картами?
— Напугал! — хмыкнул Офицеров. — Уже раз попробовали… Деньги людишки сховали и сказали, что в подкидного дурачка играют. Забыл, что ли?
Да, было такое: нагрянули к Супроновичу, тот заслонил собой дверь и заорал во все горло:
— Гости дорогие, комсомолята-а! Чем вас, родимые, попотчевать? Красной рыбкой лососем или икоркой зернистой?
Подкидным-то дурачком в тот раз оказался Дмитрий Абросимов. Братья Супроновичи, глядя на него, скалили зубы, отпускали ядовитые шуточки, а папаша, наоборот, суетился, широким жестом указывал на тяжелый деревянный стол, предлагал отменным ужином угостить… Наемную силу Супронович не держал, жена со свояченицей заправляли на кухне, сыны были заместо официантов. Обычно наглые, самоуверенные, они коромыслом изгибались с полотенцем через плечо, с подносом в руках, обслуживая денежного клиента.
— И девку раздетую с мужиком застукали в номере, — вспомнил Коля Михалев. — Она еще нас, стерва, обложила последними словами…
— И тут Супронович вывернулся, — сказал Алексей. — Сказали, мол, муж и жена, а я не милиционер, паспорта не проверяю.
— Мужик-то, видно, испугался, больше помалкивал, а рыжая ну и крыла нас! — с удовольствием стал развивать эту тему Михалев.
— Расскажи лучше, как тебя Любка Добычина в пасху с крыльца спустила… — хохотнул Офицеров.
— Не было такого, — насупился Николай.
— Товарищи, мы отвлеклись от темы, — постучал костяшками пальцев по столу Дмитрий.
— Братику, а почему Советская власть разрешает таким, как Супронович, наживаться за счет трудящегося класса? — задала вопрос Варвара.
Дмитрий поморщился: сколько раз просил, чтобы в присутствии других не называла его «братику», а ей хоть кол на голове теши!
— Я уже тебе объяснял: после «военного коммунизма» по предложению Владимира Ильича Ленина на Десятом съезде партии в двадцать первом году была принята новая экономическая политика, короче — нэп.
— Чтобы богатеям жилось лучше? — спросил Михалев. — Сначала им надавали по шапке, а теперь опять им воля вольная?
— Я повторяю: вся частнособственническая деятельность должна находиться под строгим контролем социалистического государства, — заявил Дмитрий. — Мы не позволим никаким супроновичам вставлять новому строю палки в колеса…
— Так кто он, Супронович, враг социализма или друг? — задал каверзный вопрос Алексей.
— Врагом его назвать нельзя, раз государство дало ему лицензию и разрешило торговать…
— Жиреть за счет народа, — ввернул Офицеров.
— Но не друг он нам, раз обирает в своем питейном заведении несознательных пролетариев.
— Так кто же он? — взглянула на брата крупными карими, как у матери, глазами Варя. — Не враг и не друг…
— А что ты так волнуешься-то? — ядовито поинтересовался Алексей.
Ни для кого в поселке не было секретом, что старший Супронович ухаживает за Варей. На танцах летом цветочки преподносил, видели даже, как он перед ней на коленях стоял, наклонив кудрявую голову.
Девушка густо покраснела, яркие губы ее обидчиво вспухли, она метнула на Офицерова сердитый взгляд, хотела что-то сказать, но брат опередил:
— Пока Супроновичи — попутчики Советской власти. И наша задача — их перевоспитать и сделать друзьями.
— Я чуть уха не лишился из-за этих друзей, — сказал Алексей.
— Ленька еще тот гусь, а Семен — парень с головой, — перебил Дмитрий.
При этих словах Алексей нахмурился, — ему тоже Варя нравилась, только свое отношение к ней он проявлял совсем по-мальчишески: подсмеивался, держался с девушкой подчеркнуто грубовато.
— Может, дашь мне комсомольское поручение с ним целоваться? — насмешливо блеснула на брата глазами Варя.
— Почему бы тебе не пригласить братьев в драмкружок? — развивал свою мысль Дмитрий. — Семен на гитаре и баяне играет, а Ленька вон как здорово умеет передразнивать. Скорчит рожу, согнется, залопочет — Тимаш и Тимаш!
— Он и тебя здорово передразнивает, — ввернул Офицеров. — Как ты с трибуны про Сократа рассказываешь…
— Я и говорю, способные ребята, — усмехнулся Дмитрий. Про Ленькины шуточки он все знал.
— Будут молодые Супроновичи у нас в клубе лакеев с подносами изображать, — ухмыльнулся Офицеров. — Или вышибал!
— Хорошо, речами несознательную молодежь не проймешь, — продолжал Дмитрий. — Давайте другие пути искать… — Он снова повернулся к сестре: — Если ты Семена перевоспитаешь и мы его примем в комсомол, все наши враги притихнут.
— Он ее скорее… перевоспитает, — мрачно заметил Алексей.
— Ты что имеешь в виду? — сердито взглянула на него Варя.
— Давай-давай нянчись с ним… Посмотрим, что из этого получится, — пробурчал Офицеров и отвернулся к окну.
У круглой печки в белых валенках сидела еще одна девушка — Шура. За все время она не проронила ни слова, лишь прищуренные глаза ее настороженно следили за говорившими, чаще всего они останавливались на крупном, с правильными чертами лице Дмитрия. Он тоже нет-нет да и бросал на молчаливую девушку быстрые взгляды. Была она широкой в кости, светловолосая. В ее некрасивом, диковатом лице было что-то привлекательное. Большая грудь распирала цветастую кофточку, на округлых плечах — пушистый оренбургский платок. Шерстяная юбка обтягивала широкие бедра. Она ни разу не улыбнулась, лишь иногда осторожно переставляла ноги в валенках и трогала крупными руками теплую печку. Поймав ее пристальный взгляд, Дмитрий вздохнул и сказал:
— У нас вроде бы тихо, а в Кленове сотрудники ЧК задержали двух бывших белогвардейцев со взрывчаткой… В Леонтьеве недобитые враги сожгли избу председателя сельсовета. Самого ранили из обреза, а его сынишку убили.
— Опять объявились бандиты? — подал голос Николай Михалев. — Вроде давно не было слышно.
— Оружие получим у милиционера Прокофьева, — продолжал Дмитрий. — Завтра в семь утра сбор здесь.
— Завтра утром я собрался маманю отвезти в Климово, — вставил Михалев. — У нее живот схватило…
— У мамани? — засмеялся Офицеров. — Это у тебя брюхо схватило, как услышал про бандитов. Всякий раз у тебя чего-нибудь приключается!
— Чтобы в семь утра был тут как штык! — строго посмотрел на Николая Дмитрий.
— А мне можно с вами? — просительно посмотрела на брата Варя. — Я умею раны перевязывать.
— Ты думаешь, дело до стрельбы дойдет? — бросила тревожный взгляд на Дмитрия Шура.
— Мы оружие берем для блезиру, — ухмыльнулся Алексей. — Ворон пугать.
— На сегодня все, — сказал Дмитрий.
— Так возьмете меня или нет? — спросила Варя.
— Возьмем, — сказал брат. — За медикаментами к Комаринскому зайди.
Выходя последним, Офицеров многозначительно посмотрел на Дмитрия, перебиравшего бумаги на
