В полдень раздался звонок междугородной — уже с год, как в его кабинете поставили аппарат, — и незнакомый женский голос, обращаясь к нему на «ты», передал привет от Лепкова, попросил вечером подойти к пассажирскому, к последнему вагону, чтобы повидаться с братом Васей Желудевым, он проездом из Ленинграда через Андреевку и везет гостинцы Шмелеву… Григорий Борисович хотел было поинтересоваться, как выглядит его «дорогой братец», но на том конце трубку уже повесили. Шагая по заснеженной дороге, он в который раз упрекнул себя за потерю бдительности: хорош был бы он, если бы стал выяснять, как выглядит «брат»! И чего выяснять? Не так уж много людей приезжают с вечерним в Андреевку. Кого же, интересно, к нему прислали?..
4
По перрону шныряла поземка, она вилась меж деревянных скамеек, торкалась в закрытую дверь вокзала, негромко стучалась в заледенелые окна дежурки. Шмелеву не хотелось привлекать к себе внимания, он пришел перед прибытием пассажирского и, к своей досаде, сразу увидел милиционера Прокофьева и нового сотрудника НКВД Приходько. Они стояли неподалеку от вокзальных дверей и курили, негромко перебрасываясь словами. Приходько был в пальто с меховым воротником и зимней шапке со звездочкой. Прокофьев — в полушубке и при нагане. Пять или шесть пассажиров топтались на перроне, поглядывая на перемещающийся свет паровозной фары, — пассажирский приближался к станции. По блестящим рельсам запрыгали желтые мячики света.
Шмелев, придав своему лицу приветливое выражение, направился прямо к представителям власти, но поезд уже с шумом и грохотом поравнялся с вокзалом. Приходько поспешил к третьему вагону, а Прокофьев подхватил деревянный чемодан и вместе с закутанной в пуховый платок женщиной пошел вдоль состава. Григорий Борисович, чувствуя, как предательски бьется сердце, зашагал в конец поезда. Из последнего вагона при виде его выскочил на снег невысокий человек крепкого сложения с простым, открытым лицом. Он улыбался и смотрел на Шмелева. Волосы его трепал ветер. Проводница стояла на подножке и смотрела на них. Желудев первым распахнул объятия и, тернув щеку Шмелева жесткой щетиной, стал хлопать по спине, говорить про ленинградские морозы, хвастать игрушечным пугачом, который привез своему племяннику Игорьку.
— А вы боялись, что он не получил телеграмму, — с улыбкой заметила проводница.
— А ты, браток, все такой же крепыш, не стареешь! — с подъемом говорил пассажир, одновременно улыбаясь пожилой проводнице.
Шмелев тоже бормотал какие-то слова, строил приветливую улыбку, но и сам чувствовал, что у него все это не очень убедительно получается. Что ни говори, а без практики в их деле тоже нельзя… Скоро раздался гудок, и пассажирский тронулся.
— Гриша, родной! — воскликнул «брат». — Сколько лет не виделись! Может, прокатишься со мной одну остановку?
— У меня билета нет, — возразил Шмелев, ему совсем не хотелось потом в Шлемове три часа дожидаться обратного.
— Вы не против? — с ясной улыбкой повернулся «брат» к проводнице.
Поезд уже тронулся — «брат» первым вспрыгнул на подножку и, потеснив проводницу в тамбур, протянул руку Шмелеву. Тот, встретившись с холодным взглядом «брата», все понял и тоже взобрался на подножку.
— Раз давно не виделись… — ошеломленно произнесла проводница.
— Я вас конфетами угощу, — сказал «брат», мигая: мол, пошли в купе.
Но Григорий Борисович напряженно выглядывал из-за плеча проводницы. Приходько встретил, видно, какое то начальство. Высокий человек с портфелем тоже был в гражданской одежде, но по тому, как держался сотрудник, можно было понять, что приезжий — шишка. Прокофьев равнодушно смотрел на проплывающие мимо вагоны. Прежде чем последний поравнялся с ним, Шмелев отступил в глубь темного тамбура. Поземка змеилась на опустевшем перроне, в снежной круговерти тускло блеснул колокол. И последнее, что увидел Шмелев, — как Приходько и высокий в пальто вдоль путей шагали в сторону проходной военного городка.
— Засекли нас с вами, — угрюмо пробурчал Шмелев, когда они вошли в пустое купе.
— Во-первых, сойка прилетит в полдень…
— Да-да, — рассеянно кивнул Григорий Борисович, думая о Прокофьеве и Приходько: заметили они, что он вскочил в поезд?..
— Я не слышу ответа, — сухо заметил пассажир.
— Лучше в полночь…
— Другое дело, — улыбнулся тот. — Во-вторых, здравствуйте, Григорий Борисович!
Они церемонно пожали друг другу руки. В купе пахло дезинфекцией, неяркий керосиновый фонарь освещал глянцевато поблескивающие бурой краской полки.
— Я — Желудев Василий Федорович, — негромко говорил гость. — Вы, кажется, кого-то опасаетесь, и я не решился там передать вам «посылку».
— Я никому не говорил в поселке, что у меня есть… родственники, — усмехнулся Шмелев.
— Вот один взял да и объявился!
«Брат» достал из портфеля бутылку водки, бутерброды с колбасой и даже пару соленых огурцов. Все по-хозяйски разложил на маленьком столике, разлил водку в стаканы, поднял свой. Стакан, предназначенный Шмелеву, предательски подползал к краю столика. Григорий Борисович раздумывал: поднять стакан или отказаться?
— За встречу… браток! — громко провозгласил Желудев и, не дождавшись Шмелева, выпил. Огурец аппетитно захрустел в его крепких зубах.
— Будьте здоровы… коллега, — негромко проговорил Григорий Борисович и, морщась, выпил холодную водку.
— Проводница не поверит, что мы братья, если бутылки не будет на столе, — улыбнулся Желудев.
— Я предпочитаю коньяк, — заметил Шмелев, предупреждая попытку «брата» еще налить в его стакан.
— Еще не изучил все ваши вкусы, — рассмеялся Василий Федорович. — На будущее учту.
Плеснул себе самую малость и закрыл бутылку пробкой.
Колеса все громче стучали под полом, обшивка поскрипывала, мимо окна пролетали деревья, облепленные снегом.
— Ничего страшного не произошло, — улыбнулся Желудев. — Встретились с родственником, ну проехали с ним одну остановку, велика беда!
— А что я жене скажу? — впервые улыбнулся Григорий Борисович, подумав, что ему и вправду нечего бояться.
— Давайте о деле, — отчеканил Желудев. — Надеюсь, вас поставили в известность, что вы обязаны выполнять все мои указания?
Шмелеву не понравился его тон: как-никак он все-таки бывший офицер, а Желудев лет на пятнадцать моложе, и неизвестно еще, какое у него звание…
— Итак, я передаю вам, — Желудев кивнул на солидный чемодан, стоявший на нижнем сиденье, — рацию, оружие, патроны, деньги… Никаких расписок не надо — видите, как мы вам доверяем… Возможно, весной к вам придет человек, его нужно будет устроить на работу. Это радист.
— Боюсь, на работу здесь трудно будет устроиться, — с сомнением заметил Шмелев.
— Вы знаете, какая бы работа ему подошла?.. — задумчиво продолжал Желудев. — Возчиком молока, чтобы он на лошади ездил по окрестным деревням и собирал бидоны с молоком.
— Обычно мне на завод молоко привозят колхозники.
— А вы проявите инициативу, Григорий Борисович, наймите человека на работу — зарплата его любая устроит, — обеспечьте лошадкой, и наш друг будет скупать молоко у населения. И нам с вами хорошо,
