— А точнее?
— Точнее в Карелии и на Кольском.
— Знакомые места, приходилось бывать.
Павел на правах старого члена «клуба» не церемонясь выволок из подсобки расшатанный стул и сел к столу.
— Ого, — он одобрительно окинул взглядом все расставленное на столешнице. — Что празднуем?
— Рождение нового аквалангиста.
— Это они тебе посвящение устроили? — обратился он к Давыдову.
— Угу, — кивнул тот с набитым ртом.
— В отпуске? Морем наслаждаешься?
— В отпуске. Наслаждаюсь.
— В отпуске хорошо. А то живешь на берегу, а искупаться фиг выберешься. Ну, давайте что ли, а то я уже слюной захлебываюсь, глядя на ваш Лукуллов пир.
— Ты где служишь?
— Так здесь и служу. Антенны на горке видел? Это наша славная часть и есть.
— Точка.
— Можно и так сказать, по условиям размещения не приполярье, но по сути то же самое.
Давыдов кивнул, знаем мол, сами видали, и захрустел молодым огурцом.
— Ну, с прибытием! — Павел лихо чокнулся и, зажмурившись, опрокинул стопку в рот. Крякнул и потянулся за ломтем рыбы. И тут в поле зрения Давыдова попал его нарукавный шеврон — на желто- голубом фоне застыл воин в облачении дружинника эпохи Киевской Руси. В одной руке воин держал характерный для того времени вытянутый щит, вверху круглый и сужающийся книзу, в другой — внушительного вида трезубец. Вокруг изображения тянулась надпись на украинском, кою капитан перевел как мог: сверху — «Вооруженные силы Украины», ниже — «С нами Бог». На щите — «1177 радиолокационная рота». «Во дают!» — только и успел он подумать, ошарашено разглядывая Петлюровские символы и лозунг, хорошо известный из истории Второй мировой. Видимо мысли капитана слишком явно отразились на его физиономии, потому как Павел усмехнулся и, усердно жуя, поинтересовался:
— Нравится картинка?
— Вы что, номера частей в открытую носите?
— Брось, тебя же не эти цифирки шокировали, ведь так? Там же не число зверя нарисовано. Ты на меня смотришь, как на воскресшего приспешника гетмана Петлюры.
Давыдов промолчал. После развала Союза в офицерской среде не пользовались особой любовью разъехавшиеся по национальным армиям. Капитан лично знал нескольких парней, выдворенных с Украины за отказ принимать украинскую присягу. Еще совсем недавно в газетах печатали историю о том, как несколько летчиков перегнали в Россию несколько стратегических бомбардировщиков, когда местные власти попытались прихватизировать их часть. Оставшиеся на Украине семьи пилотов, подверглись такой травле, что потребовалось вмешательство МИДа РФ. Детвора полгода в школе не появлялась из-за проблем с одноклассниками, в одночасье ставшими гражданами «незалежной и незаможной». А тут прямо перед тобой сидит почти предатель!
— Ну-ну, не нравлюсь, стало быть. Ясненько-о-о, — протянул Павел и хмыкнул.
— Паша, не заводись! Не привык мужик к вашим этикеткам, — вмешался в назревающую ссору «ассириец».
— Да ладно, чего там. У тебя какое звание?
— Капитан.
— Значит, вместе мы два капитана. Так вот слушай, капитан. Ты 1992 год где застал?
— Под Питером.
— Значит, ты уже к тому времени с Севера выбрался, — констатировал Павел. — А я как раз переводился домой, а до этого двенадцать календарей оттарабанил на Кольском. Как там здорово — не тебе рассказывать.
— И что?
— Я за свой перевод столько красной рыбы кадровикам скормил, что белому медведю в Питерском зоопарке на пятьдесят лет хватило бы. И тут — развал Союза, а мне только квартиру дали. У тебя квартира есть?
— Нет.
— Вот и у меня эта была первая, у меня дети в Нормальную школу пошли. Думаешь, я тут с «жовтоблаютним прапором» бегал и плакаты «Москал! геть!» развешивал? Мне все это тоже не очень нравилось, а куда денешься? Мою часть разогнали, в других — «приходите завтра»; и куда прикажешь податься — назад в тундру? Жилье на Россию не поменяешь, в смысле, на нормальное место. И что дальше? Я своей стране отдал полжизни и ни хрена ей не нужен! Так что ты на меня не косись как на потенциального противника. И без того противно.
— Украина в НАТО собралась…
— Я тебя умоляю, кто ее туда возьмет? Одно дело размахивать лозунгом под носом у России, чтоб она несговорчивее была, когда разговор об оплате поставок энергоносителей заходит, а другое…
— Тут на учениях…
— Знаешь, дружище, у нас пол-Донецкой области и Харьковской тоже по-русски разговаривает. Так что «не кажи гоп, пока не перескочишь».
— Пашка, хватит о политике! Лучше слушай, мы тебе хвастаться будем.
— Это еще чем же?
— Вот, — Осокин торжественно водрузил на стол бронзовый шлем.
— Ого! Это еще откуда? Что, «гробокопательством» баловались, курган распотрошили?
— Фи, папа, какой у вас дурной скус!..
— В степи такое не валяется. — Павел надел шлем и повернулся ко всем в профиль. — Чем не Македонский! Колитесь, где взяли?
— Твой коллега помог.
Осокин вкратце рассказал об открытии.
— Ну, коллега, ты молоток, а как ты на нашу компанию вышел?
— По вывеске про диверсантов и все такое…
— А-а, ясненько. Тогда понятно, что у вас за праздник.
— Наливай.
От выпитого голова кружилась, и за вечер Давыдову вздумалось проветриться. Он пошел на причал. Сел, свесив ноги. Внизу слабо плескались волны. От пансионата «Рига» сюда доносились громкие звуки музыки. Где-то в Мысовом мигали огоньки рыбацкого поселка. Вдали над морем мерцали огни самолета. По деревянному настилу кто-то протопал. Оказалось, на поиски пропавшего виновника торжества выслали поисковую группу. Рядом с капитаном плюхнулись Павел и Игорь Сомов.
— Ты как, в норме? А то с жары и натощак…
— В норме, — кивнул Давыдов, — дышу.
С моря послышался едва слышный гул авиационных двигателей.
— Низковато летит, — Анатолий вытянул руку по направлению к приближающемуся самолету. Вдалеке протяжно и долго затянула сирена.
— Ваши воют? — поинтересовался Игорь у местного локаторщика.
— Похоже, что так. Готовность дали. Надо ехать. Счастливо, мужики.
ГЛАВА 13.
БЕСПОКОЙНАЯ ЖИЗНЬ НАЧАЛЬНИКА МИЛИЦИИ.
Борщ нужно подавать непременно в глиняной посуде и лучше, чтобы он полчаса- час потомился в настоящей деревенской печке. Пока он томится, можно спокойно приготовить «атрибуты» сопутствующие его употреблению: почистить чеснок, благо дело выходной и на работу не нужно, тонкими ломтиками нарезать розоватое сало, крупными ломтями накромсать краюху подового ржаного хлеба; достать из холодильника банку домашней желтоватой сметаны, такой густой, что воткни в нее ложку — будет стоять. На широкое блюдо покрошить помидорчики, огурчики, лучок молодой — все свое, как теперь
