камеры предварительного задержания. К обеду Вован усвоил, зачем нужно стремиться захватить три угла игрового поля и даже научился сводить некоторые партии к ничьей. Воодушевленный успехами обучаемого, Макс попытался перейти к более сложной игре с полем десять на десять, но тут Вован продемонстрировал полное отсутствие тактического мышления, и время до ужина они провели за игрой в «балду». В этом виде спорта дела у бывшего сборщика налогов шли куда лучше. Макс даже сообщил напарнику, что у того, видимо, гуманитарный склад ума. Вован подумал, стоит ли на это обижаться, решил, что не стоит и они вернулись к игре. К девяти вечера оба пришли к выводу, что такие понятия как обед и ужин в КПЗ носят не гастрономический, а астрономический характер (Макс подробно объяснил Вове в чем тут разница). И приятели устроились на нарах ждать рассвета. Тем временем в Щелкино происходили весьма значительные события.
ГЛАВА 22.
КАК БЕРУТ ГОРОДА.
Власть не берут, ее подбирают. Ибо взять власть невозможно. Только при отсутствии какого-либо управления можно создать свое управление и насадить свою власть. Этому учил своих курсантов генерал Фельми, начальник отдела «Ф» абвера, дислоцированного в Южной Греции. Основной задачей отдела «Ф» была работа с выходцами из исламских стран. Сейруллин Малаев оказался в разведшколе отдела «Ф» в конце сентября 1943 года незадолго до начала Керченско-Эльтингентской десантной операции Красной Армии. Обыкновенное военное везение не попади он на глаза майору Крюгеру, проводившему набор курсантов из числа крымских татар, лежал бы в одном рву с остальными членами эйнзацгруппы № 12. Военный трибунал и «Смерш» не стали бы церемониться с предателем Родины и врагом народа, моментально присудили бы вышку, да и признаться было за что. Потому что «и участвовал, и состоял, и находился…», как тогда писали в анкетах попавшие в фильтрационные лагеря его соратники по утверждению на временно-оккупированных территориях нового немецкого порядка. Впрочем, временно- оккупированными территории стали только после возвращения русских, а в начале войны казалось, что все это навсегда. А потом, слава аллаху, чудом удалось избежать смерти во время службы в эйнзацкоманде. Еще раз повезло, когда не попал в состав одной из диверсионных групп, заброшенных в русский тыл, — исход был бы тот же — в ров. Вместо этого при ликвидации школы в конце войны ему выдали на руки отличные документы и велели ждать нового времени, наступления часа «Ч». И стал фашистский прихвостень и полицай героическим краснофлотцем, участником обороны аджимускайских каменоломен. А учили немцы хорошо, так хорошо, что их наука даже через полвека пригодилась. Власть нужно не брать. Сидя на террасе своего дома, Сейруллин Малаев размышлял: пришло ли время брать власть в городе Щелкино в свои руки? По этому случаю, он как старейшина татарской диаспоры собрал миникурултай. Присутствовали все более-менее влиятельные люди: местный мулла, старики, даже «зарубежные гости», присланные братьями единоверцами подлечить свое здоровье после ратных трудов. По всему выходило, что момент созрел. Местный мэр и его команда город, мягко говоря, достали. Рынок, частные лавочки, рыбный» промысел, туристический и шоу бизнес — все было обложено поборами. Местные предприниматели свертывали свои дела и спешным порядком перебирались в места более хлебные и спокойные. Щелкинская милиция была уже на взводе от постоянных выходок окопавшейся под крышей мэрии братвы, пользующейся благодаря удостоверениям помощников депутатов чуть ли не правами экстерриториальности. Оставалось решить, как тряхнуть яблоню, чтобы спелое яблоко свалилось не в чьи-нибудь, а именно в его ладони. Устраивать открытое противоборство со стоящей у власти командой? Пожалуй, нет, это будет неправильно, к власти нужно приходить под восторженные аплодисменты местного населения. Если начать войну на взаимное уничтожение — еще неизвестно кому повезет, да и мэр непременно разыграет карту про оборзевшую татарву, начавшую отвоевывать крымскую землю. Местное население этому не обрадуется. Мало того, что все не в восторге от возвращения татар в Крым (спасибо Раисе Горбачевой), не стоит вести себя слишком активно. Получится очередной Карабах. Кто от этого выиграет? Никто. Тут нужно действовать умнее и дальновиднее. Малаев обвел взором присутствующих. Те уже высказались и почтительно молчали, ожидая его решения. Малаев взглянул на сидящего справа представителя семейства Ахмедовых. Конечно, кто обрадуется, разместись по соседству такая орава? Одно название, что татары, а крови татарской у них уже ни капли не осталось, за время депортации намешалось киргизской, уйгурской, еще какой-то. Работать не хотят, а все им дай. Приехали в поселок, выбрали дом побольше и к хозяину: «Наш дом! Тут мы жили, пока вы не пришли, тут могилы наших предков, отдайте!» А те в милицию. И правильно, не твое — не лезь, какой там «наш дом», если в том поселке татар отродясь не было, в нем греки жили. Вернулись, языка не знают, родственников не помнят. Помнят, был у них в родне один из Крыма, так теперь им все подавай?! А ты заработай, лук посади — продай, виноград посади — собери. На татар похожи, как юрта дедушки Чингисхана на Бахчисарайский дворец. Были бы русские поумнее, вышибли бы отсюда всех, кто им жить мешает. Нет, делят себя на москалей, хохлов, бульбашей. А татары себя одним народом считают, даже если языка друг друга не понимают; а единый народ поди переломи. Сейруллин огладил усы и чуть пригубил из стоящей перед ним чашки. По такой погоде пива бы холодного или белого вина, но из соображений соблюдения этикета приходится чай хлебать. Опять эти восточные родственники виноваты, притащили сюда свой дурацкий обычай. Напялят на себя ватные халаты и сидят на жаре, чай хлещут, истекая потом. Он поставил чашку и ровным, на удивление молодым голосом, начал (ввиду незнания большинством присутствующих крымско-татарского языка беседа велась исключительно по-русски):
— Вот что! Войны не будет. Будем все постепенно делать. Сначала под себя рынок заберем. Вчера в «Риге» драка была, всех боевиков мэра в кутузку кинули. На рынке сейчас нет никого.
Малаев повернулся к темнолицему вождю клана Ахмедовых:
— Мансур! Завтра с утра людей пошлешь на рынок, пусть этих сборщиков дани гонят оттуда. Но пусть с собой камеру возьмут, пусть кто-нибудь все тихонько заснимет. Потом пусть твои мальчики этих рэкетиров тряхнут хорошо.
— Деньги себе заберем? — довольно гыгыкнул Ахмедов.
— Не себе, проведете их вдоль рядов и всем вернете, что они у кого взяли, до копейки.
— А деньги?
— Сделаете, как говорю.
— Раис, у них сбор с ларьков завтра?
— Завтра, с пяти до шести вечера, Сейруллин-ага.
— Тогда с четырех обойдете все ларьки, скажешь людям: Завгороднему больше чтобы не платили.
— Люди платить не перестанут, они боятся.
— Скажешь, бояться не надо. Если что — поможешь, но пока по-тихому, без взрывов и стрельбы. Но морды бить не стесняйтесь. Кого поймаете, всех ведите в милицию. Хмара только рад будет.
— Понял, сделаем.
— Так и будем дальше делать. Когда у этих бандитов не станет денег, не станет и власти.
— Аджаган, поедешь в Ленино, в район, дашь кому нужно денег и скажешь, мы хотим рынок в аренду взять, но так, чтобы все порядки наши были. Порядок, чистоту и калым, мол, гарантируем.
— Сколько давать?
— Сколько скажут, столько давай, не жадничай. Потом все вернется.
Аджаган — юноша в аккуратном костюмчике с галстуком и прической клерка из лондонского Сити вежливо кивнул. Малаев повернулся к мулле:
— А вы, уважаемый, поедете в Симферополь. Мне нужно, чтобы во всех газетах написали про то, как щелкинский мэр разрывает курганы и продает за границу исторические ценности. Про то, как он кладбища старинные разоряет, могилы оскверняет.
— А мне поверят?
— Вам поверят. Вы покажете им всем документы и фотографии, у нас этого материала — больше чем нужно.
Малаев взял с книжной полки черный пакет и передал его мулле.
— Еще скажете, что в городе по двенадцать часов нет воды, что шесть месяцев не платят учителям, что закрывается русская школа, что зимой нет отопления, а мэрия гонит налево предназначенный для котельной мазут.
— Так это хорошо. Пусть сидят без школ, быстрее отсюда уедут, — подал свой голос Ахмедов.
— А ты своих детей куда отдашь, в украинскую? А учить их потом где будешь?
