– Не пойду! – заявил Стас, спокойно глядя в глаза Володе. Валера заметил, что его рука скользит за пазуху, где в подмышечной кобуре был спрятан пистолет.
Но заметил это и Володя. Подняв карабин, он скомандовал:
– Руки на стол! Будете сопротивляться – я прострелю вам плечо, и вы все равно пойдете с нами.
– Даже так! – наигранно изумился Сикорский, но руку опустил.
Младший Атласов, продолжая держать его на прицеле, подошел к участковому и сказал подрагивающим от волнения голосом:
– Лейтенант, если у вас есть наручники, будьте добры надеть их на этого человека.
– Сейчас, сейчас! – засуетился Винокуров, шаря по своему поясу, на котором были навешаны разные ментовские штучки в кожаных чехольчиках. Валера недоуменно посмотрел на него – неужели лейтенант на самом деле собирается выполнять приказ этого недомерка?
То, что сделал Винокуров, навсегда изменило мнение о нем не только Валеры Седых, но и всех, кому он потом рассказал об этом. Вместо наручников в его руке оказался пистолет, который он прижал к виску Володи. Карабин, выбитый ловким приемом, вылетел из его рук и был немедленно перехвачен Сикорским.
– Если кто-нибудь шевельнется, я разнесу ему башку! – рявкнул участковый так грозно, что четверо мальчишек испуганно опустили стволы.
– Оружие на пол! – последовала новая команда. – Ну!
Мальчишки нерешительно смотрели на своего вожака, но не спешили исполнять приказ. Винокуров вдавил ствол в голову, и Володя, побледнев, сказал несколько слов по-якутски.
– По-русски говорить, гаденыш! – прикрикнул лейтенант и сильнее вдавил пистолет в голову, но, увидев, что «гвардейцы» складывают карабины на пол, ослабил нажим.
– Молодец, Вася! – спокойно, будто не произошло ничего особенного, похвалил его Сикорский. – Пузырь с меня! Но не стоило так рисковать, вдруг кто-нибудь пальнул бы с перепугу?
– Не пальнули ведь! – ухмыльнулся Винокуров. – Тоже, бля, наручники ему! А откуда они у меня?
– Ладно, все нормально! – согласился Стас. – Теперь надо делать ноги, и чем скорее, тем лучше.
– А с этими что? – спросил Валера, который все еще не мог опомниться от такой резкой смены декораций. – Они ведь тревогу поднимут, и сюда вся их шантрапа сразу сбежится!
– Расстрелять их к чертям собачьим! За нападение на представителей правопорядка! – воинственно заявил Винокуров, все еще держа пистолет у виска младшего Атласова. Тот нервно вздохнул, и лицо его стало белее бумаги.
– А что? – поддержал Стас игру. – Все равно ничего хорошего из них уже не выйдет. Только не здесь, а на берегу. Зачем в доме пачкать?
Перепуганные мальчишки жались друг к другу, как побитые щенки, один Володя пытался сохранить остатки достоинства. Валера пожалел их и сказал:
– Да ладно, мужики, не будьте такими кровожадными. Это ведь дети совсем.
– А если бы эти дети мне красоту лица пулей подпортили? – проворчал Сикорский, но смилостивился: – Что ты предлагаешь?
– Можно дойти с ними до катера, а там отпустить, – неуверенно ответил Седых.
– Не пойдет! – отрезал Стас. – На улице уже стемнело, разбегутся, не уследишь. Не будешь же их к себе привязывать…
– Во! Точно! Надо их связать, кляпы воткнуть и здесь оставить! – обрадовался лейтенант. – Веревку только найти…
– А ты сумеешь, чтобы надежно? – спросил Сикорский.
– Не боись, я в разведроте служил, нас специально учили. Сделаем в лучшем виде! – Участковый был горд своей смекалкой. – Ну-ка, все на пол мордой вниз и помалкивать!
В кладовке у Кривошапкина нашлась большая бобина крепкого капронового фала. Винокуров ловко спеленал всех пятерых, переходя от одного к другому. Сначала он связывал за спиной руки, потом ноги, а оставшимся концом веревки стягивал вместе руки с ногами, оставляя пленников лежать на животе. В завершение воткнул всем кляпы, сделанные из разорванной на куски простыни.
– Надеюсь, хозяин простит нам ущерб, – сказал он, удовлетворенно разглядывая дело своих рук. – А эти зверята теперь не вырвутся, пока кто-нибудь их не освободит!
Сикорский, подняв за волосы голову Володи, заглянул ему в глаза, сказал с угрозой:
– Если узнаю, что Егора Афанасьевича кто-то обидел или хотя бы посмотрел на него не так, я лично тебя из-под земли достану, понял, сучонок? – и, подхватив сразу два карабина, скомандовал: – Собираем оружие и ходу! Думаю, ждать Пройдисвита желания нет ни у кого?
Потом Валера Седых долго еще вспоминал, как они, таясь и озираясь, пробирались по темной улице Тоболяха к лодочному причалу, вполголоса отпугивая собак. Как он, ежеминутно рискуя вылететь на берег в полной темноте, медленно вел катер за поворот реки. Как, отойдя подальше от поселка, включил фару и в ее свете прошел на малой скорости против течения километров десять, пока не повалил неожиданно густой снег, ограничивший видимость до двух метров. Как пришлось ночевать, замерзая, на берегу и двигаться дальше только с рассветом, тараня поплывшую по реке шугу. И как тяжело вздохнул Иван Петрович Незванов, узнав об их приключениях…
Глава 7
Гуляйполе
В первой половине октября на реке встал лед. Он был еще недостаточно крепок, чтобы передвигаться по нему на автомобилях, и блатное руководство поселка Хатагай-Хая, который старатели после бегства Портнова немедленно перекрестили в Гуляйполе, пока только проверяло его на прочность, каждый день высылая на лед пешую разведку. Гонцы докладывали, что пешком передвигаться можно, но для техники покров еще недостаточно прочен. Зато на берегу подготовка к войне шла полным ходом. Наблюдая за происходящими в поселке событиями, Артем Бестужев убедился, что Хлуднев на самом деле готовится к осуществлению своих агрессивных планов. Постаравшись слиться с серой массой молчаливого большинства и не привлекать к себе лишнего внимания, Артем, как и многие другие старатели, неприкаянно бродил по поселку, безропотно выполнял любую порученную Хлудневым или другими блатными работу и наматывал на ус все увиденное.
Народное техническое творчество поражало неистощимостью фантазии и качеством исполнения. Около механической мастерской два бульдозера на глазах у зрителей превращались в танки. Кабины обшили стальными листами пятимиллиметровой толщины. Вместо снятого отвала на гидравлические штанги установили нечто вроде огромного арбалета, собранного из пружинной рессорной стали, тетивой для которого служил тонкий, но крепкий стальной тросик. Взводился агрегат ручной лебедкой. Тут же было оборудовано место для стрелка, закрытое от пуль противника броневым щитом, который на ходу опускался в горизонтальное положение, чтобы не мешать обзору бульдозериста, превратившегося в механика- водителя.
Потом наступила очередь стрелковых испытаний. Огромные стрелы, сделанные из жердей чуть ли не с руку толщиной, оснащенные стабилизаторами из транспортерной резины и острыми стальными наконечниками, улетали дальше чем на полкилометра. За несколько дней тренировки «наводчики» научились из десяти выстрелов девять раз попадать в бревенчатый пандус, отстоящий на шестьсот метров. Артем точно высчитал расстояние, потому что ему вместе с другими старателями из числа «плебса» приходилось бегать за стрелами. Но он никак не мог понять, какую опасность может представлять такое оружие, а блатные многозначительно помалкивали, шушукаясь между собой.
Все стало понятно, когда один из «наводчиков», а до того – взрывник Соломатин принес какую-то особую стрелу, на которой кроме наконечника на древко был надет жестяной цилиндр размером с тубус для чертежей. Установив стрелу на «арбалет», он взвел тетиву, навел оружие на цель, потом вставил в отверстие в «тубусе» цилиндрик капсюля-детонатора с куском огнепроводного шнура, поджег его и, перекрестившись, дернул рычажок спускового механизма. Было хорошо видно, что стрела угодила в центр пандуса и воткнулась в бревно. Несколько мгновений ничего не происходило, а когда догорел шнур, ахнуло так, что бревна разлетелись в разные стороны и в воздух поднялся столб перемешанной с камнями снежной пыли.
Вот, оказывается, на что рассчитывал Хлуднев, когда говорил, что знает, как захватить Тоболях.
