приземлилось девять машин, но улетели только восемь. Последний вертолет заглушил двигатель и застыл посреди аэродрома. Из него ничего не выгружали. Вышедшие оттуда полтора десятка человек были одеты в гражданскую одежду и не имели при себе оружия.
Артем стоял посреди ликующей толпы, сбежавшейся навстречу своим спасителям – никем другим они не могли считать прилетевших людей, и никак не мог сообразить – почему их столько и зачем им оружие. По раскраске камуфляжа, вооружению и амуниции он сразу определил в людях из вертолетов спецназовцев, но не армейских, а из внутренних войск. А они тем временем оставили возле ящиков охранение и выстроились вдоль полосы в две шеренги. Командир отдал команду, и строй стал надвигаться на собравшихся людей, оттесняя их в сторону поселка. Со стороны вертолета прозвучал усиленный мегафоном равнодушный механический голос:
– Всем разойтись и находиться в своих домах! Повторяю – всем разойтись…
Все это было настолько чудовищно и неожиданно, что люди просто оцепенели и не сдвинулись с места. И тут военные показали, что вовсе не намерены шутить. Командир отдал команду, и длинная автоматная очередь выбила фонтанчики снега из-под ног стоявших впереди людей. Толпа дрогнула, но никто не побежал. Угрюмо глядя на «спасителей», люди пятились от них, и только когда стали натыкаться друг на друга, повернулись и медленно побрели по домам. Тех, кто отставал и оборачивался, военные подталкивали в спину автоматами. Никто из них не произносил ни слова, морозная тишина нарушалась лишь скрипом снега под ногами и возмущенным бурчанием жителей поселка, которым военные прикладывали стволами особенно бесцеремонно.
Дойдя до больницы, Бестужев увидел, что выезд на лед перекрыли четыре темно-зеленых «ГАЗ-66», а само здание больницы окружено вооруженными спецназовцами. Над рекой в сторону Хатагай-Хаи и Тоболяха пронеслись три вертолета. Артем подумал про Аню, и у него тревожно заныло сердце. Но, хорошо зная службу, он даже не пытался заговорить со спецназовцами. Если уж они так себя ведут, значит, имеют на то приказ.
– Артем! – к нему подошел Стас Сикорский. – Ты что-нибудь понимаешь?
– Не больше твоего, – ответил Бестужев. – Но больно уж похоже на американские фильмы. Помнишь, там, где войска окружают зачумленный район…
– Точно! – согласился со сравнением Стас. – Только почему?
– Что-то никто не спешит нам это объяснить, – сказал Артем. – Но посмотри-ка туда!
Там, куда он показывал, около командира спецназовцев, статью и фигурой похожего на вставшего на задние лапы медведя, размахивая руками, подпрыгивал Иван Глагола и что-то возбужденно ему доказывал. Тот равнодушно слушал его, но не прогонял.
– Кажется, наш шустрик пытается без мыла влезть в задницу хозяину положения, – прокомментировал Стас. – Гадом буду, набивается в доверенные лица.
– Точнее, в полицаи из местного населения, – добавил Артем.
– И это у него обязательно получится! – заключил Стас.
Войдя в поселок, жители стали рассасываться по домам, а военные рассыпались по поселку, занимая позиции так, чтобы контролировать каждый дом не только с фасада, но и с тыла. Похоже, они имели приказ не выпустить из поселка ни одного человека.
– Грамотно работают, – отметил Артем.
– Только долго ли продержатся? – усомнился Стас. – Скоро замерзнут и начнут искать теплые места. По подъездам, что ли, будут прятаться?
– Может, и не замерзнут, – покачал головой Бестужев. – Кажется, костюмчики у них с подогревом.
– Что-то я про такие не слышал…
– Есть много вещей, про которые ты никогда не слышал, – ответил Артем. – И не услышишь…
– Пойдем ко мне, – предложил Сикорский, когда они поднялись на второй этаж. – Из моих окон обзор лучше, да и не так скучно будет.
До вечера ничего не происходило. Похоже, Артем оказался прав, потому что спецназовцы так и не покинули своих позиций, только ходили вдоль по улице, внимательно вглядываясь в окна. Кажется, они ничего не опасались, потому что расхаживали совершенно открыто, не боясь того, что представляют собой отличные мишени. Бестужев окончательно убедился – поставлены они здесь для того, чтобы жители поселка не разбежались.
В начале третьего стало смеркаться, и Сикорский включил свет. Но через несколько минут свет мигнул и погас.
– Тише! – сказал Стас. – Слышишь, генераторы замолкли?
Бестужев прислушался. В самом деле, далекий свист двигателя, вращавшего генератор, такой привычный, что его давно перестали замечать, смолк. А через полчаса свет снова сначала помигал, а потом уверенно загорелся.
– Кажется, нас подключили к внешней линии, – сказал Сикорский. – Неужели жизнь возвращается?
– Посмотрим, – ответил Артем. Ему тоже очень хотелось в это верить. Но вокруг происходило слишком много странных и непонятных событий, чтобы можно было бездумно предаваться радости. Например, радио проработало чуть больше получаса и замолкло. Водитель всю дорогу крутил ручку настройки, но приемник выдавал лишь хрипы и шорохи. Когда автобус приехал в поселок, все его пассажиры бросились по домам включать телевизоры. Они работали, но по всем каналам на экранах светились разноцветные полосы и играла бодрая музыка. Бестужев побежал в контору, но телефоны, и простой, и спутниковый, на любой набранный номер отвечали механическим голосом: «… абонент сейчас не может вам ответить. Абонент…» А теперь это непонятное нашествие, похожее на оккупацию…
В начале шестого вечера в подъезде раздался шум. Кто-то стучал в дверь квартиры Бестужева. Артем со Стасом вышли на площадку. Там стояли двое спецназовцев в одежде, напоминающей космические скафандры. Особенно подходили под такое сравнение сферические шлемы, оставляющие открытой верхнюю часть лица. На поясе у каждого висела плоская квадратная сумка, соединенная со «скафандром» двумя гибкими гофрированными трубками, похожими на трубки от противогаза. Это были спецкостюмы для действий в условиях сильных морозов. Заправляешь в сумку освобожденный от упаковки кусок какой-то дряни размером с кусок хозяйственного мыла, и начавшая химическая реакция поддерживает плюсовую температуру внутри костюма не меньше шести часов. А потом вытряхиваешь из съемного контейнера с поллитра отвратительно воняющей жижи и заправляешь аппарат снова. Артем изучал такое снаряжение, но применить его на практике не пришлось – их подразделение работало в основном в южных районах…
– Бестужев кто? – Голос спецназовца из-под шлема звучал глухо. Края открывающего лицо проема серебрились густым слоем инея. Стволы двух автоматов были направлены прямо в животы Сикорскому и Бестужеву.
– Я, – ответил Артем, сделав шаг вперед, но один из «пришельцев» остановил его, угрожающе качнув стволом вверх.
– Пойдешь с нами. Все документы взять с собой! – отрывисто пролаял второй, давая понять, что церемониться здесь никто не намерен.
По тому, как военные держали оружие и двигались, Бестужев безошибочно определил, что оба прошли стандартную подготовку по программе спецназа внутренних войск и наверняка не имели представления о программе, по которой натаскивал своих бойцов его боевой командир Павел Шевцов. Обезоружить обоих Артем мог бы без особого труда, но делать этого не собирался. Во-первых, он еще не разобрался в обстановке, а во-вторых, бежать из занятого неизвестно кем поселка в такой мороз было бы самоубийством. Поэтому он послушно взял у себя в квартире все свои документы, оделся и вышел на улицу в сопровождении обоих конвоиров. У подъезда, следя за окнами, их ждал третий.
Мороз, крепчавший несколько последних дней, к вечеру стал особенно лют. Котельная, которую теперь топили дровами, не справлялась с такими холодами, и многие затопили железные печурки, которые на всякий случай установили в каждой квартире еще прошлой зимой. Дым из труб, смешиваясь с морозным туманом, прижимался к земле, и в воздухе висела серая мгла. Пар вырывался изо рта с тихим шелестом и тут же оседал на воротнике пушистым слоем изморози. Всю дорогу Артем прикрывал нос меховой рукавицей, иначе неминуемо бы приморозил его. Около двери конторы на стене висел градусник. Посмотрев на него, Бестужев удивленно хмыкнул – цифра около самого нижнего деления обозначала минус пятьдесят пять
