– Думал, вы Маша.
Разговор закончен, пора уходить, тем более что пациентам возбранялось вступать в разговор с посетителями.
– Я Дарья. Вернее, Дарья Павловна.
– Мою жену звали Мария. Но она не была Павловной. А меня Павел зовут. Она не была моей. Может, потому все это и случилось, – сказал он, больше обращаясь к самому себе, чем к женщине.
– Что случилось?
– То и случилось, что я сошел после всего этого с ума… Извините, что задерживаю вас.
Он повернулся к Дарье Павловне спиной, но она окликнула его.
– А вы не покажете мне, где кабинет главного врача?
– Эльвиры Тимофеевны? – с готовностью отозвался Торопов. – Покажу, конечно.
Кабинет Архиповой находился на втором этаже, и туда вел отдельный вход из главного вестибюля. Павел мог бы просто показать женщине, в каком направлении идти, но все-таки стал подниматься вместе с ней по лестнице.
– Тяжело без лифта, – едва передвигая ноги, сказал он. – У меня палата на четвертом этаже, но там лифт, раз-два… А тут пока дойдешь…
– На второй этаж? – удивленно глянула на спутника женщина. – Сколько же вам лет?
– Тридцать второй год уже пошел, – вспомнил Павел.
– Да? А я думала, лет сорок.
– Что, так плохо выгляжу? – с горькой самоиронией спросил он, усаживаясь в кресло перед дверью в кабинет главного врача. Ему нужна была небольшая передышка, чтобы набраться сил на обратный путь.
– Да неважный у вас вид, честно говоря, – с вежливым сочувствием проговорила Дарья Павловна.
– Думаете, я доходяга? – спросил Павел.
Но женщина не ответила. Мысленно она уже входила в кабинет главного врача, хотя еще только бралась за ручку двери.
Дверь была открыта, но кабинет пустовал. И не у кого было спросить, куда ушла Эльвира Тимофеевна и как скоро она будет. Павел не в счет, потому что он не мог дать точный ответ.
– Наверное, ходит где-то, – неопределенно пожал он плечами. – Больница большая, дел много…
– Очень жаль, – стараясь скрыть свое раздражение, сказала Дарья Павловна.
Кресло, в котором сидел Торопов, было тройным, он занимал место на одном краю, а посетительница опустилась на другой. Видимо, у нее не было желания подсаживаться вплотную к Павлу. Впрочем, ему все равно. Ни сил нет, ни потребности заигрывать с ней. Они люди из разных миров. Она – здоровый человек, он – больной. Хотя душевное здоровье – понятие относительное.
– Я, наверное, пойду, – вздохнул Торопов, но даже не предпринял попытки покинуть свое место.
– Спасибо, что проводили, – думая о чем-то своем, кивнула женщина.
– А у вас, наверное, в семье кто-то заболел? – набравшись смелости, спросил он.
Торопов понимал, не место ему здесь, но он так удобно устроился в кресле, что и уходить не хотелось. И даже появление Эльвиры Тимофеевны его не пугало. Ведь он ничего запретного не делает, пределы отведенной для пациентов территории не покидает. Разве что с посетительницей разговаривает. Но ведь он может сказать, что та сама приставала к нему с разговорами, а сам он пришел к Эльвире Тимофеевне на прием, чтобы рассказать о ночных проказах покойной жены.
– Нет, спасибо, у нас в этом плане все в порядке, – Дарья Павловна повела рукой, будто собиралась перекреститься, хотя и не сделала этого.
– А у нас, увы, не все дома. Жену я застрелил, сам здесь…
– Застрелили жену? – встревожилась женщина.
– Да вы не бойтесь, я не маньяк.
– Я не боюсь, – передернув плечами, сказала она.
– Моя жена мне изменила, так я ее вместе с любовником порешил. Такая вот любовь. А вам Эльвира Тимофеевна зачем нужна, если не секрет?
– А если секрет?
– Все равно интересно. Но вы можете не говорить. Допрашивать я не уполномочен… Да и вообще, – обреченно махнул рукой Павел.
– Что вообще?
– Какой из меня следователь, если я сам преступник? Жену вот убил, любовника ее…
– И вас признали невменяемым?
– Нет, признали, что я способен отдавать отчет в своих деяниях. Правда, срок по минимуму дали, потому что убил в состоянии аффекта… Отбыл наказание, а потом сошел с ума. Верней, еще в зоне умом тронулся… В зоне пахан у нас был, я точно это знаю. Думал, что, выйдя на свободу, работаю на него, ну, здесь, в Ульянове, а оказалось, что нет…
Торопов, казалось, разговаривал с самим собой, поэтому Дарья Павловна слушала его вполуха или только вид делала, что следит за разговором.
– Видел, как Горуханова убивали, а его, оказывается, и вовсе здесь нет. Оказывается, он еще сидит…
– Вы видели, как Горуханова убивали? – вдруг встрепенулась женщина.
– Да, видел, но в своем воображении. На самом деле ничего не было.
– Но в него стреляли. И не сидит он…
– Когда стреляли? – оживился Торопов.
– Этой весной, в мае.
– Где?
– Этого я не знаю. Он умер в больнице от огнестрельной раны в начале июня… А вы что-то знаете?
– Говорю же, я видел, как в него стреляли. На Фабричной улице, возле клуба «Седьмая эра». Клоун в него стрелял.
– Кто?
– Клоун. С воздушными шарами. Он выстрелил, а воздушные шары унесли пистолет…
– А-а, понятно, – разочарованно вздохнула Дарья Павловна.
Торопов понял, что его рассказ воспринят как бред сумасшедшего.
– Ну вот, и вы не верите… И Эльвира Тимофеевна не верит. Да и я сам себе не верю… Не было никакого клоуна, – печально заключил он. – И воздушных шаров не было. Это меня по голове так сильно ударили, что мне все привиделось… Привиделось, что за клоуном бежал, что через забор за ним прыгал, а он меня подкараулил и по башке чем-то треснул. А это все чокнутый профессор, он сказал мне, что умеет летать, я ему не поверил, а он меня по голове булыжником за это… А здесь я уже давно. Из-за Маши. Я ее убил, а она является ко мне каждую ночь. И является, и является, я от этого с ума схожу. Каждую ночь она меня ругает, а я не сплю, не высыпаюсь, поэтому и сил у меня никаких нет, потому и на второй этаж еле поднялся. И за вами пока шел, чуть не сдох. Я же подумал, что вы – моя жена. Сзади вы на нее очень похожи… Я поговорить с ней хотел. С Машей. Скажи, Маша, зачем ты меня преследуешь? Что тебе от меня нужно? Почему никакого спасу от тебя нет! Нельзя же так!
– Я не Маша! – испуганно мотнула головой Дарья Павловна.
Похоже, она решила, что Торопов бредит наяву. И надо сказать, она была недалека от истины. Ему уже начало казаться, что перед ним действительно находится Маша, спасения от которой он искал.
– Торопов! Возьми себя в руки! – услышал он вдруг резкий голос Эльвиры Тимофеевны.
Он повернул голову на звук и увидел Архипову, но какое-то время напряженно соображал, наяву она перед ним предстала или в сумасшедших грезах.
– Ты ведешь себя агрессивно, – строго сказала врач.
Это могло быть приговором, за которым мог последовать перевод в специальный блок, расположенный в старом корпусе и где закалывали лекарствами безнадежных пациентов. Павел очень боялся этого, поэтому жалко склонил перед ней голову.
– Вы не так все поняли. Я себя контролирую.
– Да? Тогда чтобы через пять минут был в своей палате. Я сейчас приду, и если тебя там не будет…
