Тимофеевной.
– Маша!
– Я не Маша, – обеспокоенно и вместе с тем строго посмотрела на Павла женщина и, мягко взяв за руку, завела обратно в палату.
– Нет, там была Маша! – кивком показывая за порог, возбужденно сказал Павел. – Моя жена!
– К вам приходила ваша жена?
– Да, покойная жена… То есть я думал, что она погибла…
– Покойная жена?! – с циничной иронией профессионального психиатра спросила женщина.
– Ну, я думал, что покойная. На самом деле она живая…
– Живая, живая, – увещевательно согласилась Эльвира Тимофеевна, легонько подталкивая Торопова к койке.
– Я должен ее догнать!
– Да, конечно… – она пальцем оттянула вниз нижнее правое веко пациента, осмотрела глазное яблоко. – Только не сейчас.
– Но я должен…
– И я должна. Должна предположить, что у вас наблюдается иллюзорно-бредовая дереализация. Негативные последствия приема лекарств. В этом, конечно, есть моя вина, но боюсь, что у вас еще и психика нарушена. Вы же не хотите пройти курс принудительного лечения?
– Ну, нет! – не на шутку встревожился Торопов.
– Тогда в постель и спать. А я посмотрю, насколько вы способны контролировать себя…
– Спать, спать, – закивал Павел, забираясь под одеяло.
Эльвира Тимофеевна и без того считает его как минимум не совсем нормальным, и он ни в коем случае не должен подтверждать ее предположение. Он должен взять себя в руки… Он успокаивается, закрывает глаза. Он в ясном сознании, он может контролировать себя. А Машу он найдет. Она где-то здесь, в этой больнице, иначе она просто не смогла бы найти его. А раз она здесь, он будет ее искать. И ее будет искать, и злобного клоуна…
4
Стекла были вымыты до состояния невидимости, и если бы не решетка, Торопов мог бы решить, что путь через окно свободен, а оно широкое, высокое, совсем не такое, как в тюрьме. Но какой смысл покидать палату через окно, если можно спокойно выйти в дверь? Ведь Эльвира Тимофеевна не препятствует его работе, и сейчас на дворе обещанное утро, когда он может взяться за дело. Правда, на нем сейчас больничный халат, а обычную одежду ему пока не принесли. А ведь завтрак уже был, и он с удовольствием съел пшенную кашу на молоке и кусочек вареной колбасы, не важно, что слегка зеленоватой. Сытость, помноженная на бодрость выздоровевшего человека, – отличная платформа для плодотворной работы. Сейчас появится Эльвира Тимофеевна, потом принесут одежду, и можно приступать… Только с кого начинать поиск? С клоуна или с Маши…
Но была ли Маша, вот в чем вопрос? Может, она действительно привиделась ему? Эльвира Тимофеевна накачала его психотропными лекарствами, чтобы обеспечить ему покой и сон, вот и придавила его иллюзорно-бредовая дереализация… Но ведь Маша была такой же осязаемо-реальной, как и появившаяся вслед за ней Эльвира Тимофеевна. А уж она-то не могла ему привидеться…
Он разговаривал с Машей, как с живой. Но ведь не могла она выжить после того выстрела восьмилетней давности. И как она узнала, что он здесь? И почему она появилась именно тогда, когда он попал под действие психотропного препарата? И почему она ни разу не коснулась его рукой, чтобы подтвердить свою материальность?..
Торопов подошел к окну, глянул вниз. Судя по высоте, палата находилась на третьем или четвертом этаже основного здания. Раскидистые клены под окном, листва молодая, клейкая. От нового больничного корпуса к старому, через маленький уютный парк, тянется аллея с круглыми клумбами. Больные в темно- серых халатах сидят на скамейках, прохаживаются по газонам. С виду совсем не буйные, они неторопливо наслаждаются по-летнему теплой погодой, так овцы неспешно и с удовольствием пощипывают травку. Но за овечьим стадом посматривают пастухи, а за этим – санитары. Их было всего двое – высокие, крепкие парни в белых халатах. Они смотрели за порядком, отгоняя от клумб особенно рьяных любителей природы и почитателей цветочных букетов. И еще они следили за тем, чтобы пациенты не приближались близко к забору, мало ли что у кого на уме. Тихо, спокойно все, и клоунов нигде не видно…
За спиной с легким скрипом открылась дверь, Торопов обернулся и увидел высокого парня с узким лбом и необыкновенно широкими скулами. Неприятный землистый цвет лица, болезненная желтизна в глазах, но во всем другом он производил впечатление пышущего здоровьем человека – взгляд бодрый, широкие плечи расправлены, походка легкая, пружинистая.
– Привет! – весело поздоровался он с Павлом.
И коротким броском передал ему висевший на плечиках летний костюм темно-серого цвета. Чистый, без единого пятнышка, напаренный.
– Вот, после химчистки, все как положено! – живо отрапортовал парень.
– А химчистка откуда?
– Как откуда? – удивился парень. И, кивком показав на дверь, пояснил: – У нас тут и химчистка, и прачечная, и швейная мастерская. Там, за складом все… Даже баня есть. Вернее, две. Одна для городских, другая – для своих…
– Как это для городских? – не понял Торопов.
– Раньше там лечебно-производственные мастерские были, ну, трудотерапию когда проповедовали, а сейчас – комбинат бытовых услуг для населения. Сами знаете, у нас здесь городская окраина…
Почувствовав к себе интерес, парень расцвел, как подсолнух в ясный летний день, сел на стул, облокотившись на стол, забросил руку за спину.
– Город, промзона, лес, потом мы…
Павел, соглашаясь, кивнул. Кому, как ни ему, знать, в каких далях находится психдиспансер. И через промзону ему пришлось бежать, преследуя киллера, и через лес. Хорошо, он в юности легкой атлетикой занимался, на длинных дистанциях призы и медали брал, в военном институте опять же бегать приходилось часто и много, в войсках марш-броски были… Но и злобный клоун обладал, как выяснилось, отличной физической подготовкой, потому и смог уйти от него, более того, нанести сокрушительный удар…
– Но все равно к нам ездят, от предприятий, от гостиниц. Цены не кусаются, качество хорошее, в общем, без работы не сидим. Вопрос, кто сливки со всего этого снимает? – санитар взбудораженно вскинул вверх указательный палец правой руки. – Кто?
Он сделал паузу в ожидании подстегивающего вопроса.
– Кто? – заинтригованно спросил Павел. Он закрепил плечики с костюмом на высокой спинке больничной койки, сел на табурет. На говорливого санитара смотрел внимательно, с интересом.
– Кто, кто? Кто всем этим заведует? – парень подбородком очертил окружность.
– Эльвира Тимофеевна?
– Ну а кто же! Она здесь и царь, и бог, и главный бухгалтер!.. Да, кстати, меня Роман Васильевич зовут, я здесь старший санитар… Но это всего лишь должность, а так я в банно-прачечном комбинате работаю… Я слышал, вы из милиции? – по-заговорщицки глянув на закрытую дверь, спросил он.
– Откуда ты это слышал? – удивленно повел бровью Торопов.
– Так у нас все об этом шепчутся. Думаю, что вас по нашу душу забросили. Ну, как там у нас на банно- прачечном комбинате дела, финансовые потоки и тому подобное.
– А ты что, Роман Васильевич, хочешь мне что-то рассказать? – воспрял духом Павел.
– Не рассказать, а покаяться, – понизив голос, елейным тоном сказал парень. – Я понимаю, вы не священник, но и я не монах. Все как на духу скажу, только бы в тюрьму не посадили…
– Что, все так далеко зашло?
– А дальше некуда! Если бы только финансовые потоки, а то здесь такое творится! – для пущей убедительности Роман поднял к небу глаза.
– Какое такое?
– Говорю же, две бани у нас. Одна для городских… А кто эти городские? Думаете, трудяги с заводов? Нет. Братва подъезжает! Ну, вы меня понимаете, бандиты там, воры. Бритые головы, золотые цепи… А на
