– Брось «дуру», в натуре! – прохрипел он. – И на стол накрой, живо!
– Кто вы такие?
– Люди мы, чего не ясно? И жрать хотим.
– Сколько вас?
– Девять ртов.
– Ладно, покормлю вас, и отваливайте, – баба убрала карабин.
Закинул автомат за плечо и Смык.
Через час они сидели за грубо сколоченным столом, ели картоху с мясом, щипали квашеную капусту и запивали все это мутным первачом. Дуня – так звали бабу – возилась у печки. Слишком мало харчей выложила она на стол, надо еще добавить. Вот и старается, готовит.
Смык захмелел, кровь разогрелась, в паху потяжелело. Он встал со своего места, подошел к Дуне сзади и хвать ее за тугую задницу. Она развернулась и подняла руку, чтобы закатить ему пощечину. Да только он не дал ей сделать это. Перехватил руку, резко опустил ее вниз и приложил кистью к своим яйцам.
– Ты вот здесь погладь, – осклабился он.
Из-за стола послышался густой смех.
– Кочергой бы тебя по этому месту! – налилась краской Дуня и отвернула голову.
– А ты чего это от меня морду воротишь? Я же тебя всего лишь поиметь хочу.
– У меня свой мужик, чтобы меня иметь.
– А где твой мужик?
– По своим делам ушел.
– Когда будет?
– А это не твое дело!
Смык взбесился и обхватил руками ее горло.
– Когда будет, спрашиваю?
– Скоро, – захрипела она.
– Повезло ему, – отпуская Дуню, сказал он. – Мужик твой, в натуре, устал. Идет щас и думает, что харить тебя еще надо. А тут ему такая поблажка. Я вместо него в тебя шершавого вставлю.
Толпа за столом снова засмеялась. И под этот хохот Смык завалил ее на широкую лавку и втерся ей между ног. Она пробовала сопротивляться. Но он успокоил ее кулаком в ухо.
Давно он не был с бабой. Поэтому кончил раньше времени. И со вздохом оторвался от нее. Ничего, чуть позже снова приложится.
– А теперь я! – поднялся со своего места Стос.
И даже ширинку начал расстегивать.
– А вот этого, мля, не хотел? – Смык подскочил к нему и сунул кулак под нос.
– Э-э, ну ты чо, в натуре? Баба не под тебя одного, а на толпу отходит.
– Кто это сказал? – в бешенстве заорал на него Смык.
– Я!!! – сорвался с места Квинт.
– И я! – подхватил Мыло.
Хомяк и мужики сидели молча. Но в их глазах застыли злость и похоть. Бабу хотели все.
Но Смык не мог уступить Дуню. Сам хотел ее драть. А потом, уступишь толпе – втопчешь в грязь свой авторитет.
– Да, ну иди, трахай ее! – Он отодвинулся в сторону, уступая место Стосу.
Тот сделал шаг вперед, а Смык выхватил у него из-за пояса «макаров». Клацнул затвор, и ствол уперся ему в ухо. Стос замер на месте.
– Ну что ж ты затормозил? – хищно сузил глаза Смык. – Иди топчи курицу.
– Лады, Смык, пусть кобыла будет твоей, – выдавил из себя Стос.
Уж больно не хотелось ему умирать, уроду.
– Кто еще вякнет против моего слова, в размен пойдет! – заорал на всех Смык, потрясая пистолетом.
Теперь молчали все. Смык сунул пистолет за пояс. Но он явно поторопился.
– А если я вякну? – послышалось вдруг из-за спины.
Он резко обернулся и увидел мужика с трехдневной щетиной на осунувшемся лице. В зеленом ватнике, в резиновых сапогах, в шапке-ушанке, его можно было принять за лесника. Но стальной блеск в жестоких глазах, хищный оскал наводили на иное сравнение. По меньшей мере, этот мужик казался главарем лесных разбойников из прошлых веков. И если бы у него за поясом торчал однозарядный пистолет с раструбом, Смык бы, наверное, даже и не удивился. Но у мужика был другой пистолет, тяжелая «беретта». И пистолет направлен на Смыка.
– Кто такой? – стараясь не выдать своего испуга, бодро спросил Смык.
– Ты это, пасть закрой! – скривился мужик. – Ты ко мне на хату влез, а не я к тебе. И спрос с тебя. Кто ты, назовись!
По ходу, мужик этот бывший зэк. И, похоже, из авторитетных.
– Я Смык.
– А это что за шушера? – указал тот на толпу за столом.
– Это пацаны мои. Мы от хозяина продернули.
– В бегах, что ли?
– Да, в натуре.
– А какого хрена здесь делаете?
– Да подхарчиться надо было.
– И заодно бабу мою трахнуть?!
– Он изнасиловал меня! – послышался за спиной Дунькин вой.
– Зря ты так, мудила, – взгляд мужика наполнился смертельной угрозой.
– Да она сама хотела.
– Больше не захочет.
Смык собирался сказать что-то еще. Но грянул выстрел, и слова застряли в глотке вместе с пулей.
* * *
– Ну чо, пацаны, приплыли?
Мирон стоял в дверях и готов был пристрелить каждого, кто начнет гнать на него волну. Но никто даже не дернулся. Только центровой этой кодлы дергался, и то в предсмертной конвульсии.
Неладное Мирон почуял еще на подступах к дому. Тихо обошел его со стороны, беспрепятственно занял место в дверях. За столом сидела толпа. Восемь зэков в форменных фуфайках и шапках-«пидорках». Их всех держал под прицелом «макара» крепкий мужик со щетинистой бородой и автоматом на плече. Что-то не поделили.
Мирон быстро просек ситуацию. Пацаны за столом ему понравились. Все тертые калачи, крепкие. И морды такие тупые, в глазах ни проблеска живой мысли. Самое то для крепкой боевой команды. Умники ему не нужны – они опасны.
Подчинить себе эту толпу будет легко. Главное, пустить в расход центрового и задавить пацанов своим авторитетом. А повод разменять мужика нашелся. Дуню он изнасиловал.
Теперь Смык лежит на полу и бьется в агонии. И Мирону уже не помеха.
– Ты его, в натуре, по делу вальнул, – явно заискивая перед ним, подал голос мордоворот с перебитым носом.
– Ну да, по делу, – хохотнул другой. – Смык Стосу бабу твою сдавать не хотел.
Пацан с покатым лбом, глазами-щелочками и квадратным подбородком. Интеллекта в его черепушке – ноль целых одна десятая. Такого убивать не стоит. Но проучить надо, чтобы за базаром следил.
– А ты мою бабу не тронь! – Мирон подступил к нему, начал давить на него взглядом, а потом резко ударил рукоятью «беретты» в лоб. Тот свалился с лавки и замер на полу.
– Слушай, а кто ты такой? – сузил взгляд громила с обвислыми щеками. – Одного мочканул, другому по башке настучал...
Наконец-то хоть один из этого стада догадался спросить его об этом.
– Я Скорпион!
