на окнах, которые, как в бараках, выламывались без особых усилий. Обстановка внутри, как в обычной армейской санчасти – кабинет врача, ординаторская, процедурная, бойлерная, кладовка и, главное, душевая с горячей водой.
На душ Спартаку и Жбану отвели всего десять минут, но этого им было мало. Они провели в моечной не меньше часа, и санитар из «козлятника» даже слова им не сказал. Но все же решил их наказать и принес им такие пижамы, которыми даже бомж побрезговал бы.
– Жить хочешь? – спокойно, но тяжело посмотрел на него Спартак.
Этого вполне хватило, чтобы санитара пробрало до мозга костей. Он принес почти новые, аккуратно сложенные пижамы – почти копии тюремных роб, но из более мягкого материала.
А о робах тоже нужно было позаботиться. Грязные они, окровавленные, местами порванные. Их бросят в каптерке, а после выписки отдадут. Но Спартака такая перспектива не устраивала. У него были деньги, но кормить «козла» – себя не уважать. Поэтому он просто распорядился привести одежду в нормальный вид.
– Но я не должен этим заниматься, – попытался возразить санитар.
– Грядет Судный день, – хищно усмехнулся Спартак. – Для козлов. Судить буду я.
Жбан посмотрел на санитара страшными глазами и провел пальцем по горлу, дескать, зарежут тебя, если одежда не будет чистой. Слова Спартака и этот жест угнетающе подействовали на мужика, и тот кивнул в знак согласия. Сделает все как надо.
Палаты размещались на втором этаже. Все вроде бы здесь по уму – холл посреди узкого коридора, где стоял телевизор, пальма в кадушке, картины на стенах, информационные стенды. Столовая, раздаточная, где на разогревочной печи при желании можно было пожарить картошку. Палата большая, койки в один ярус, отопительная батарея горячая, окна заклеены, с пола не дует. Тепло здесь, но не очень уютно. Потолок серый, плесень по углам, стены обшарпанные, с трещинами, краска на полу местами стерта или облуплена. Словом, лазарет нуждался в ремонте. Но для этого нужны были деньги, и Спартак знал, где их взять.
Воровской общак на то и существует, чтобы подогревать зоны. В первую очередь деньги идут на своих, коренных, так сказать, обитателей, на воровское благо, на подкуп ментов, и только во вторую – на больных и всех прочих. Лагерным общаком распоряжался Абакум. Но раз у Спартака отношения с ним не сложились, у него будет свой общак. Как только его положение устаканится, как только он сможет организовать надежный тайник для денег, Мартын сделает большой подгон...
Похоже, Аржанов готов сдать не только свою должность, но и позиции хозяина в полном смысле этого слова. А может, он боится разгневать Спартака, чтобы не сломать себе карьеру? Если его кинут с новой должностью, следующего предложения может и не быть. А еще, возможно, и комиссия нагрянет, и выводы последуют такие, что и прежнего места можно лишиться... Так или иначе, а Спартак попал в относительно нормальные условия существования. И вряд ли Аржанов сломает ему эту лафу.
Место у окна занимал мужик с крупными залысинами на голове. Он не был похож на интеллигента, но черты лица у него мягкие, расслабленные, и сам он какой-то мягкотелый.
– Ну, чего разлегся, чепушила? – рыкнул на него Жбан, заметив, куда Спартак обратил свой взгляд. – Вор законный зашел! Вставать надо!
Мужик закивал, сделал попытку приподняться, но встать не смог. Оказалось, из городской больницы его вчера привезли после операции, аппендицит вырезали. Но Жбан нашел двух больных поживей, наорал на них и заставил перенести залысого на другое место в обмен на чистую заправленную постель.
Правда, постель Спартаку не понравилась. Матрас недостаточно плотный, белье серое. Да и с врачом хотелось бы поговорить.
Он спустился на первый этаж, отгороженный от второго решетчатой стеной, дверь в ней была закрыта, но вышедший из процедурной медбрат отворил ее и провел Спартака в кабинет к врачу.
Начальник лазарета сидел за своим столом и платком старательно протирал очки. На Спартака он посмотрел, близоруко сощурившись.
– Вы что-то хотели?
– Заключенный Никонов, – усаживаясь на стул у стенки, сказал Спартак на всякий случай, чтобы врач знал, с кем имеет дело.
– Да, я понял... Я вас уже осмотрел, назначил лечение. Но больше всего вам нужен покой. – Врач надел очки, и это вызвало у Спартака усмешку.
– А я думал, вы нарочно снимаете очки, чтобы это безобразие не видеть.
Даже в кабинете врача не было ремонта. Потолок над головой набух, видно, сверху когда-то подтопили; из мебели только старый стол, шаткие стулья, кушетка и стеклянный шкаф из тех, что стоят в процедурных.
– Какое безобразие?
– Кабинет у вас убогий.
– Ну, что есть, то есть...
– Вы, Олег Макарович, очки снимите, а каску наденьте. Вдруг потолок на голову обрушится. Это я вам как бывший строитель говорю...
Врач поднял голову, растерянно посмотрел на потолок и беспомощно проговорил:
– Да, наверное, может быть.
– Ремонт вам в санчасти надо сделать. Начиная с вашего кабинета. Готов профинансировать. И в полном объеме.
– С чего бы это? – подозрительно покосился на него начальник лазарета.
– Я в законе. И моя первая обязанность заботиться о больных.
– Э-э... Ну, я не знаю...
– Аржанова на повышение переводят, новый хозяин здесь будет, а новая метла по-новому метет. Может, вы ему не понравитесь – ну, за то, что ремонта нет...
– А с чего вы взяли, что Аржанов на повышение уходит?
– Знаю. Я все знаю, – пристально посмотрел на него Спартак. – И то, что это Аржанов направил вас ко мне в штрафной изолятор. И что велел вам создать для меня условия, – наугад предположил он.
– Ну да, был такой разговор.
– И какие условия?
– Обычные. Вы будете находиться здесь до полного выздоровления...
– Я очень болен. У меня хронический пиелонефрит.
– Откуда вы знаете?
– Мне почки отбили, начальник, – жестким тоном сказал Спартак. – И почки, и все внутренности. И ты это знаешь, начальник.
– Ну, может быть... – смутился доктор. – Вид у вас неважный.
– Это я к тому, что лечиться мне придется долго. Как минимум до тех пор, пока не будет сделан ремонт.
– Я не против, – невнятно пожал плечами начальник лазарета.
– И это еще не все, – зацепился за его слабину Спартак. Он полез в карман куртки, достал оттуда несколько стодолларовых купюр, махнул ими перед носом врача и положил под книгу на столе.
– Что это?
– Предоплата за содействие. Палата мне нравится, и я бы хотел ее отремонтировать. Сначала мою палату, потом и все остальные. А ремонт требует полного высвобождения помещения, вы меня понимаете?
– Если честно, не очень.
– Больных придется перевести в другие палаты.
– Если вы начнете ремонт, тогда конечно.
– Нет, вы сделаете это сегодня.
– Но так нельзя! Вас определили в восьмиместную палату, а вы там будете один?
– Почему один? Там будут другие больные. Они сейчас как бы здоровые, но вы, Олег Макарович, их осмотрите, глядишь, и вылезет какая-нибудь болезнь.
– Но...
