Далее разговор крутился вокруг «общака». Жужу ставил финансовые вопросы, братва их решала. Сколько, кому и куда на грев отстегнуть, кому на лапу дать, чтобы решить ту или иную проблему. Но больше всего Жужу волновали экономические вопросы. Он считал себя вором старой формации, но держал нос по ветру нового времени. И старался вкладывать деньги в выгодные проекты.
– Прежде всего меня интересует отель... Какая там у нас доля? – спросил вор и посмотрел на вора, который конкретно ведал экономикой.
Доцент в прошлом был знатным каталой. В молодости учился в институте, да закончить не успел – менты повязали. Зато тюремные университеты закончил с отличием. Образованный и хваткий мужик быстро завоевал уважение братвы, выбился в авторитеты. По третьей ходке был коронован. Лично Жужу за него подписался. С тех пор Доцент за ним ходит как ниточка за иголочкой. Жужу – хранитель «общака». Доцент – чисто кассир.
– «Пигмалион» – восемнадцать процентов, «Карамболь» – четырнадцать, «Мезальянс» – девять... Итого, сорок один процент. Не фонтан, короче...
– Почему не фонтан? – удивленно повел бровью Жужу.
– Еще бы на десять процентов долю поднять. Тогда за нами контрольный пакет будет. Тогда отель – наш...
– Он и без того наш. Даже без контрольного пакета. А насчет того, чтобы долю поднять... Не ты ли говорил, что кремлевские кинуть нас не по-детски хотят?
– Да, ходят слухи, – кивнул Доцент.
– Если кинут, отель мохнаткой тогда накроется или нет?
– Накроется...
– Как тогда бабки назад отбивать?
– Отобьем. Фирмачей прижмем, все отдадут...
– Последнюю рубаху отдадут, не вопрос. А на кой ляд нам их рубаха? Нам бабки нужны. А бабки сгорят...
– Отель заберем.
– И что мы с ним делать будем? На кой черт нам долгострой? Бомжей там, что ли, селить? Не вкладывать надо бабки, а выводить. Короче, бабки надо выдергивать. Это без вариантов. Что там про кремлевских еще слыхать? – озабоченно спросил Жужу.
– Говорят, что их облигации – мыльный пузырь. Вот-вот лопнет. А у нас «лимонов» на пять этих фантиков.
– Так избавляться от них нужно, в чем вопрос?
– На «лимон» уже скинул. Да и не только я скидываю. Процесс пошел. Банкиры засуетились. Как те крысы с тонущего корабля. А у нас такой корабль: если крысы побежали, то и сам корабль затонет. Короче, не хочу каркать, но боюсь, что гром вот-вот прогремит.
Доцент не хотел каркать. Но буквально через два дня после схода кремлевская контора во весь рост заявила, что ей нечем платить по долгам. В этот же день эта же контора подняла курс доллара до девяти с половиной рублей. Но реально бакс подскочил почти в три раза. А еще через два дня – в четыре... Доцент был прав, кремлевские конкретно кинули страну на бабки – дефолт ей в грызло...
Правительство умыло руки. Объявило себя банкротом, и врассыпную. А президент как бы и вообще ни при чем. Царь-батюшка, оказывается, даже не знал, что его бояре растащили казну по своим глубоким карманам.
Ситуация патовая. В стиле кошка бросила котят, пусть шибутся как хотят... Курс доллара подскочил в четыре раза, на фондовых рынках паника, банкиры в ужасе. Но как это ни странно, цены на недвижимость не упали, а даже выросли за счет роста курса долларов. Но это явление инерционного характера. Желающие купить жилье в очередь уже не выстраивались – не до того. Так что аналитики прогнозировали стремительное падение цен и арендных ставок на недвижимость. Но в любом случае Марину это мало трогало. Инвесторы уже вложили в ее проект свои деньги, средства освоены, строительные материалы под отель в полном наличии, а то, что рабочим нечем платить – так это не беда. Русские люди – странные люди. По году могут обходиться без зарплаты, и ничего. Ну недовольны, ну бурчат себе под нос, а все равно вкалывают как миленькие. Еще и доблестными строителями советских пятилеток себя чувствуют. Сказали – надо, значит, надо. А кто сказал – неважно. Лишь бы сказали. И лишь бы обещания о светлом будущем как можно громче звучали...
Марина и хотела бы заплатить рабочим, но в самом деле нечем. Пусто у нее в закромах. И финансовых поступлений больше не ожидается. Сама в долгах. Все заложено-перезаложено... Зато сила духа не ослабла. Она сама как та комсомолка готова преодолевать врагами созданные трудности.
И Владислав вроде бы не унывает. Но растерян. Даже походка изменилась. Под ноги себе невольно смотрит. Как будто боится, что на мину наступит... А желающих заминировать почву под ногами хоть отбавляй. Инвесторы требует возврата своих денег. Банкиры настаивают на возвращении кредитов. Но Марина отбивается, пока успешно. Нет денег, и баста. Есть договоры, есть проект, ждите, когда отель встанет на ноги... Ждут, надеются. И она надеется, что ей удастся закончить проект, рассчитаться с долгами.
Снова звонит телефон. Снова какой-то кредитор. Владислав невольно вжал голову в плечи – как будто пуля над ним пролетела. Трубку сняла Марина.
– Да.
– Марина Викторовна? Доброго здравия! Как поживаете?
Голос Лещинского... Сейчас кредит назад требовать будет. Имеет право. Деньги он всего на три месяца дал. Хотя первоначально разговор шел о шести. Зато дал шесть миллионов вместо обещанных восьми... Какая-то вожжа под хвост его укусила. Видно, знал, что ждет страну в недалеком будущем.
– Хорошо поживаю. Чего и вам, уважаемый Валентин Яковлевич, желаю.
– Голос бодро звучит. Неужели все в порядке?
– Не жалуюсь...
– Вижу, что жизнь вас радует. Может, поделитесь радостью? А то у меня сплошные проблемы.
– По телефону радость дарить будем? Или встретимся?
– Можно и встретиться.
– Когда можно будет к вам подъехать?
– А хоть сейчас. Лишь бы радости побольше привезли.
– Будет вам радость. Все будет. До встречи!
Марина положила трубку. Угрюмо посмотрела на мужа.
– Нашел клоунов, козел...
Сказала и полезла в сейф. За договорами. Сейчас это называлось билетом в цирк.
Лещинский встретил ее как родную. Но это лишь видимость радушия. Глаза у него как монитор калькулятора – цифры, цифры, цифры...
– Марина, а вы все цветете и пахнете! – на всю ширину рта улыбнулся.
– Чем пахну? Деньгами?
– А разве нет?
– Не думаю, что у вас проблемы с обонянием. Но деньгами я пахнуть не могу. Нет денег...
– Вы меня разочаровываете.
– Да, время нынче такое. Время разочарований. Дефолт, знаете ли, аж по самое не хочу.
– Даже глубже.
Лещинский все еще улыбался, но уже далеко не так убедительно.
– Не буду спрашивать, как много вы потеряли, – сказала Марина. – Неэтично...
– Да какая, к черту, этика. Я уже, можно сказать, и не банкир. На облигациях погорел, дефолт их подери.
– Но вы же знали, что грянет гром.
– Догадывался... А вот направление ветра не угадал. Туча зашла с другой стороны. Скоро банк признают банкротом. Вот думаю строительными материалами заняться.
Это не намек. Это заявление. Претензия на завод железобетонных изделий.
