– Ну, он.
– А тебя не удивляет, почему я это знаю?
– Он же здесь крышу держит…
– Да нет, не потому. Просто я палец к носу прикинул. Видел я твоего Городового. Он к твоей Ксюхе домой приходил…
– Он к нам приходил.
– Когда?
– Недели две назад…
– Да нет, он позавчера к ней ходил… Нет, вру, он позавчера от нее утром выходил. А два дня назад вечером к ней пришел. Ну да… А ты что, не помнишь?
– Я на сутках был…
– Ну, ясно, ты на сутках, а жена на утках… Мне, в общем-то, все равно, но просто обидно: ты зону топтал, свой, считай, пацан, а эта сучка тебе рога наставляет…
– Да нет, ты что-то не то говоришь! – мотнул головой Егор.
От волнения он не чувствовал под собой ног. Такое ощущение, будто кто-то взял его за шиворот и подвесил над полом.
– Да ладно тебе, не то… Ксюха твоя в стриптизе танцевала или нет?
– Ну, это в прошлом…
– Стриптиз, может, и в прошлом. Но так и стыд в этом прошлом остался. Не осталось стыда у твоей Ксюхи, потому и зажигает она с ментом…
Рука сама по себе потянулась к телефону. Если Ксения в квартире с Городовым, она все равно возьмет трубку… Может, не брала, потому что была занята?
– Ты что, домой звонишь? – грубым басовитым голосом спросил спутник Овса, бандит с узкими щелками глаз над широким приплющенным носом. – Нет ее дома. Она сейчас у мента.
– Не понял? – недоуменно глянул на него авторитет. – Ты, Гуляш, откуда знаешь?
– Да у меня телка в этом доме живет; по-твоему, где я весь день откисал?.. Выхожу, смотрю, а Ксюха в машину садится, мусор дверцу ей открывает. Ну, я не удивился. Городовой – бабник известный.
– Городовой дверцу открывал? – спросил Овес.
– Ну да. Я его знаю, он мне наркоту подбросил, еле отбились…
– Да я в курсе, – кивнул бандит. И сочувствующе посмотрел на Егора: – Такие вот пироги, пацан. Ты здесь службу тащишь, а твоя Ксюха мента ублажает… Слушай, а ты на хату к нему съезди. Сам посмотри, а то, может, мы врем, а?.. Ты знаешь, где он живет?
– Да нет, не знаю.
– Я знаю… Работа у нас такая, все про ментов знать. Только одно условие: про нас ни слова. Если вдруг что, скажи, что сам Ксюху свою выследил. Мне с Городовым проблемы не нужны. Он мент крутой, беспредельный, от него всего можно ждать. Договорились?
Егор потрясенно кивнул. Сейчас он готов был заключить договор с самим дьяволом, лишь бы только узнать правду.
…Не зря ночь называют развратницей. Светлый разум устает за день, засыпает, зато в человеке пробуждается темная суть, она-то и толкает его во власть соблазна. А Ксения, как назло, чертовски хороша. Костюм на ней деловой, но смотрится она в нем очень сексуально. Богдан зачарованно смотрел на нее, и в темных глубинах души просыпался блудливый бес.
– Ну, что? – с надеждой спросила Ксения.
Ночь, в квартире они одни, сейчас бы распить бутылочку коньяка на двоих… Она бы показала, как умеет танцевать. Ведь у нее за плечами балетная школа. И не только… Но нельзя распускать мысли, а тем более руки. Богдан усилием воли привел себя в чувство.
– Ну, вроде нормально все, – кивнул он. – Были у Мохнатого, навели на него кошмар. Он все понял, сказал, что претензий к тебе не имеет…
– Сказать можно все, что угодно.
– Что верно, то верно, – кивнул Богдан. – Но я не думаю, что Мохнатый полезет к тебе сейчас. Ему время нужно, чтобы в себя прийти. И момент надо выждать, когда я успокоюсь. И ты тоже… Думаю, как минимум неделя у вас есть.
– И что?
– Может, вам лучше уехать из города? В Екатеринбург, например, к Егору. Здесь квартиру продадите, там купите. Или на обмен… Мохнатый поддается дрессировке, но надолго его не хватит.
– Да, он в покое нас не оставит, – кивнула Ксения.
– Думаю, сегодня ты можешь спать спокойно. Поехали, я домой тебя отвезу.
Богдан втайне надеялся, что Ксения откажется. Поздно уже все-таки, а дома еще и страшно. Да и здесь на душе неспокойно. У него есть в запасе бутылка коньяка, который станет бальзамом на душу. И возбудителем в темных глубинах…
– Да, конечно, – кивнула она. – А то Егор звонит, а я не отвечаю.
– Так позвони ему.
– Ты же сказал, что нельзя ему звонить.
– Уже можно…
– Я ему из дома позвоню.
Они уже собирались уходить, когда дверь вдруг открылась и в дом зашла Альбина.
– Ничего себе! – возмущенно протянула она, потрясенно глядя на Ксению.
– Сейчас я тебе все объясню, – озадаченно поскреб щеку Богдан.
– А чего тут объяснять? Ясно все! – зло посмотрела на него Альбина. – Снял телку, привез домой… Кобелина ты паршивый!
Все бы ничего, но через открытую дверь в квартиру вдруг зашел Егор. Богдан потрясенно смотрел на него. Они что, сговорились с Альбиной?
– Кто кобелина паршивый? Ты кобелина паршивый? – обозленно прошипел он, с ненавистью глядя на Богдана. И на Ксению посмотрел так же: – А ты кто? Сучка?
– Егор! – вне себя от возмущения ошалело протянула та.
– Что Егор? Я думал, ты нормальная, а ты как была шлюхой, так шлюхой и осталась!
– Вот-вот! – подхватила Альбина. – Козел козу видит издалека!
– Козел! Еще какой козел! – разбушевался Егор. Богдан следил за его руками, как бы он кулаки в ход не пустил. – Теперь я знаю, почему ты, мусор, меня не повязал! Потому что на Ксюху глаз положил!.. А она тебе отплатила, да?.. Ксюха, скажи, что ты ему отплатила! – осатанело потребовал он.
– Я отплатила?! Ну ты и козел! – вспылила в ответ Ксения. – Не было у нас ничего!.. На меня бандиты наехали! А Богдан меня спас! И у себя спрятал!.. Не было у нас ничего!
– Точно?
Егор уже хотел ей верить, поэтому во взгляде появилось сомнение. Но Альбина все испортила:
– Ага, не было ничего! Видела я, как у них ничего не было!
– Что ты видела? – возмутился Богдан.
– Да пошел ты, кобелина!
И Альбина выскочила из дома.
– Сука ты! – глядя на Ксению, надрывно простонал Егор. – И ты, мусор позорный! Ну, чего смотришь? Можешь вязать меня! Можешь закрыть!
– Успокойся, парень! Не было у нас ничего.
– Да пошел ты знаешь куда!.. – психанул Егор. И стремительным шагом вышел из квартиры.
Ксения в шоке посмотрела на Богдана, но тот лишь развел руками. Было у него опасение, что Альбина не так все поймет, но чтобы она появилась здесь в паре с Егором, ему и во сне не могло привидеться.
– Это какой-то абсурд! – Ксения думала в том же духе.
– Я бы сказал, дурдом.
– Я, значит, шлюха, – стала заводиться она.
– Со зла всякое может сказаться.
– Всякое? Я, значит, всякая? – спросила она, взывая к ушедшему Егору.
