– Водочку пьете? – озорно спросила она.
Голос у нее высокий, бодрящий.
– А меня позвать не догадались?
– Марин, дела тут у нас, – скривился Лешка.
В глазах вопрос: «Какого ляда приперлась?»... Но Трофима скорей раздражал сам Лешка, чем она. Не хотелось ему о делах тереть. На шалости тянуло.
– Ша! Нормально все!
Он многозначительно глянул на Овчара, и тот мгновенно вскочил со своего стула, подал его женщине.
– А вас как зовут? – присаживаясь, чуточку смущенно, с задорным блеском в глазах спросила она.
– Трофим!
– А я Марина, соседка ваша... Это для вас я белье давала?
– Ну, белье-то ты дала, – усмехнулся Лешка. – А сама дашь?
– Фу! Какой ты пошлый! – фыркнула она.
И окатила его язвительно-насмешливым взглядом.
– Может, и дам!..
Трофим вспомнил, что говорил Мигунок о соседке. Веселая вдова, но никому не дает.
– А вы издалека, наверное, приехали? – обращаясь к Трофиму, задушевно спросила она.
– Ну, можно сказать и так...
– Устал, поди!
– Да есть чуток.
– А у меня банька согретая... Я бы тебя веничком оходила. Хороший веничек, дубовый...
Краем глаза Трофим заметил, как завистливо закусил удила Мигунок. Сам, видать, был не прочь попариться в баньке с веселой вдовушкой, но ему такое счастье, похоже, не светит. Зато Трофиму с ходу, считай, такая лафа обломилась... Оказывается, он крут не только на удар. У него и с женщинами все на мази... Какой-никакой, а плюсик в копилку своего авторитета он заработал. Пацаны с еще большим уважением смотрели на него, когда он поднимался из-за стола – чтобы уйти вместе с гарной вдовушкой...
Глава 11
На Зойку больно было смотреть. Верхняя часть головы в бинтах, переносица распухшая, от глаз остались только узкие щелочки, на носу гипсовая лангета, синяки, ссадины на лице, шее, руках... Трофима не хотели впускать к ней в палату, но он шел напролом с уверенностью могущественного человека. Даже врач не смог устоять под его натиском.
– Какая сволочь это сделала? – с порога спросил он.
– Не знаю...
Трофиму пришлось подойти ближе, чтобы услышать ответ – настолько тихо она говорила.
– Темно было, я с рынка шла... А они в машину затащили... Били долго...
– Только били?
Она кивнула.
– А может, не только это?.. Ты скажи, это очень важно...
– Не только, – выдавила она.
– Ты выздоравливай! А с этими уродами я разберусь!
Три дня Трофим зависал на хате у разудалой вдовушки. Банька, постелька, шуры-муры в таком темпе, что кровать не выдержала – сломалась. О Зойке он и не думал... А потом к матери домой заглянул. И узнал, что Зойка в больнице.
Он знал, кто избил ее и снасильничал. Делапутовской братвы работа. Они же бакланы отмороженные, им бабу на круг пустить, что высморкаться... Хорошо, что мать не тронули, а то бы могли и на ней отыграться. Видно, не рискнули. За мать бы Трофим убивал беспощадно. Но и за Зойку спросить он должен. Хоть и нет любви к ней, но как бы то ни было, она своя баба. Да и повод предъявить Делапуту появился...
Трофим вышел из больницы, пересек двор, направился к автобусной остановке. Там он поймает мотор и на хату, где ждет его братва.
Он поднял руку, но проезжавшая мимо «Волга» даже не притормозила. Зато слишком резко стартовала с места стоявшая неподалеку «девятка» с наглухо тонированными окнами. Так же резко остановилась возле него. Открылась дверца, из машины вышел массивный хлопчик в кожаной куртке.
– Эй, а бабки! – крикнул ему водитель.
Такой же дюжий молодчик с бритой головой на бычьей шее.
– А, ну да...
На освободившееся сиденье небрежно полетела денежная купюра, водитель мгновенно сгреб ее и зазывающе глянул на Трофима:
– Тебе куда, братан?
Трофим с трудом сдержал наползающую на губы усмешку. Он не мог не признать, что задумка у братков была неплохая, только вот сыграли они грубо. А Трофим не лох, чтобы можно было его развести...
Он понял, что эти парни следили за ним. И когда он поднял руку, чтобы остановить машину, решили обмануть его, замазать глаза. Один разыграл водителя-бомбилу, другой пассажира. Сейчас Трофим займет освободившееся место, а «пассажир» запрыгнет на заднее сиденье. Типа, передумал сходить здесь, дальше надо ехать... В лучшем случае он проломит Трофиму череп, в худшем – затянет удавку на шее...
– Да мне на Гоголя!
– Садись! Мне как раз по пути!
Трофим незаметно усмехнулся. Кто бы сомневался, что ему по пути...
Он сел в машину, но не на переднее, а на заднее сиденье. Чем смутил водителя, сбил его с толку.
– Да ты что, командир! Давай вперед! – засуетился тот.
– И здесь нормально...
Только он закрыл за собой дверцу, как она снова открылась. В дверном проеме образовалась массивная морда второго хлопчика. Он лез в салон к Трофиму, но обращался к водителю:
– Слышишь, братишка, мне дальше нужно!
Хитрость браткам не удалась, но все же Трофим оказался один на один с ними в тесном пространстве машины. И пусть хлопчик не сможет удушить его со спины, он запросто может напасть на него сбоку. Руки у него мощные, лапы здоровенные... Но у Трофима верный кнопарь со стальным негнущимся клинком.
Браток захлопнул дверцу в тот момент, когда лезвие выскочило из своего гнезда, потому он и не услышал опасный для жизни щелчок. Зато почувствовал на шее холод остро заточенного металла.
– Ты меня знаешь! – хищно прошипел Трофим. – Я шутить не буду!
– Эй, ты чего?
Он почувствовал, как предательски лопнула пружина внутри парня, как ослабли его мышцы. Из охотника он превратился в жертву...
– Меня зачем пасете? Кто послал?
– Да ты чо такое...
Браток не договорил, больно вонзившееся в плоть лезвие отбило желание врать-изворачиваться. А «наган», который Трофим вытащил у него из-под куртки, выдавал парня с головой.
«Наган» – знакомая система. Трофим знал, как взвести курок, как приставить ствол к голове водителя. Теперь у него на кукане болтались оба головля...
– Медяк! – выдавил хлопчик.
Это было уже ближе к истине.
– А если точней?
– Да говорю же, Медяк!
Трофим очень сомневался, что Медяк смог бы подняться после той взбучки, которую он устроил. Разве что из личной мести мог послать за ним кого-то из бывших своих бойцов... А может, все-таки остался на плаву. Может, до сих пор рулит своей бригадой. Тогда это он спустил своих псов и на Зойку, и на Трофима... Но все же что-то подсказывало, что это не Медяк начал войну против него.
