Ефим уже терял сознание, а может, и жизнь, когда открылась дверь и кто-то крикнул:
– Макаров!.. Комаров!.. Файзиев!.. Прахов!.. На выход, с вещами!
Ефим остался лежать на полу, а его обидчики один за другими покидали камеру. И когда она опустела, никто из ментов не зашел, чтобы помочь Ефиму подняться. Он сам нашел в себе силы встать на ноги, но тут же завалился на нары, чувствуя, как боль скручивает его внутренности.
За ним пришли только через несколько часов, поздно вечером. К этому времени он худо-бедно пришел в себя и до помещения, где ждал его фотограф, дошел на своих двоих. Его сняли в профиль и анфас, взяли отпечатки пальцев и только затем повели в кабинет, где им занялись сразу три опера.
– Фамилия? – жестко и агрессивно спросил один, белобрысый парень с хомячьим лицом.
– Болотов.
– Что это с тобой, Болотов? – спросил другой, худосочный интеллигентной внешности мужчина с приторно-мягким взглядом вероломного искусителя.
Он посмотрел на синяк под его глазом.
– А бить не надо было, – сказал Ефим, облизнув разбитую губу и тронув опухшую от удара скулу.
– Кто тебя бил?
– А при задержании.
– Врешь! Это тебя «речные» отделали, – проговорился третий оперативник, колхозного вида детина с простодушным лицом.
– Так вы нарочно меня к ним бросили? Я жаловаться буду.
– Кому ты жаловаться будешь? – потрясенно уставился на него белобрысый.
– Кому-кому, прокурору, конечно же… Ехал с друзьями на машине, налетели какие-то люди в масках, избили, бросили в тюрьму, еще и там досталось…
– Это еще не тюрьма, Болотов. Это только начало!
– Начало чего?
– Получишь срок, тогда узнаешь.
– За что срок?
– За бандитизм!
– А что я сделал?
– Не надо прикидываться невинной овцой, Болотов. Ты состоишь в банде Телегина и сам прекрасно это знаешь.
– Телегина знаю, а банду нет. Он меня до армии тренировал и сейчас тренирует…
– А ты что, служил, Болотов? – участливо и даже с каким-то восхищением спросил опер- интеллигент.
– Ну да, в мотострелках, два года.
– И звание есть?
– Да, старший сержант.
– Давно уволился?
– Да нет, в прошлом месяце, в мае…
– И уже в банде… Быстро же ты.
– Не понимаю, о чем вы говорите.
– Ты ваньку не валяй, не надо. Ты лучше умных людей послушай. Я понимаю, красивой жизни тебе, парень, захотелось, чтобы все в шоколаде… А не будет никакой красивой жизни, убьют тебя не сегодня завтра и похоронят – хорошо, если на кладбище, а то как собаку какую-нибудь зароют где-нибудь под забором… Не будет красивой жизни, Болотов. Не будет!.. Предъявить мы тебе ничего не можем, потому что не было при тебе оружия. Можно было бы подбросить наркотики, но мы люди честные, играем по правилам… Мы тебя отпустим, Болотов. Но что дальше? Рано или поздно тебя убьют. Тебе это нужно?
– Нет, – искренне ответил Ефим.
Оперативник говорил правду, резал по больному месту, и он завороженно слушал его.
– Ты еще молодой, у тебя вся жизнь впереди, а ты глупостями занимаешься. Учиться тебе надо, работать, женишься, семью заведешь, как человек жить будешь… Иди к нам в милицию работать! Год в патрульно-постовой службе, потом школа милиции, выучишься, офицером станешь… Ты же не уголовник, Болотов, и все, что с тобой сейчас происходит, всего лишь ошибка молодости. Ошибка, которую можно исправить… Ну, так что?
– Да я не против, – пожал плечами Ефим.
Перспектива служить в милиции его совсем не впечатляла, но уж лучше носить погоны, чем бандитскую кожанку. И если погибнуть при исполнении, то хотя бы во имя чего-то светлого…
– Ну, так в чем же дело? – обрадовался оперативник. – Оформим тебя на службу, будешь старшим сержантом патрульно-постовой службы. А не понравится в милиции, через год мы тебе направление в гражданский институт дадим, поступишь вне конкурса, на бюджетное отделение, бесплатно учиться можно…
– А что, так тоже можно.
– Ну, конечно… В общем, так, Болотов, считай, что ты уже принят на службу. Ты в наших рядах, парень, ты с нами заодно. Поэтому как свой своим скажи, где твои бывшие друзья спрятали оружие. Доносить не надо, просто скажи…
– Что сказать?
– Где оружие, скажи.
– Какое оружие? Не знаю ничего…
Не зря Ефим заподозрил интеллигентного оперативника в коварстве. Красивую песню он ему спел, мягкую паутину сплел. А скажи ему, где спрятано оружие, будущий сержант милиции Болотов превратится в настоящего заключенного. Уголовное дело, тюрьма, срок и этап на зону. И вдобавок – презрение или даже проклятие от дружков-товарищей.
– Ну, было у вас оружие. Вы же не просто так к озеру ехали…
Интеллигентный оперативник не спешил менять притворную милость на искренний гнев. И это навело Ефима на мысль о собственной игре.
– Нет, не просто так, – покачал он головой.
– С кем вы там хотели встретиться?
– Ну, сказали, что нас там «речные» ждут. Зачем, не знаю…
– Что еще сказали?
– Ну, что милиции бояться не надо… Мы же свои люди, да?
– Конечно, свои! – фальшиво согласился оперативник.
– Тогда между нами не должно быть никаких секретов… Это же «речные» нас продали, да?
– Они… Они вас продали… По-вашему – это беспредел. Но у вас беспредел сплошь и рядом. Братьями друг друга зовете, а на деле кто вы? Каины вы, вот вы кто. Убиваете друг друга, предаете… Где оружие?
– Не было никакого оружия, – покачал головой Ефим.
– Врешь!
– Я же вам говорю, что мы знали про милицию! Какой дурак оружие с собой возьмет?..
– А… вы его с собой не брали, вы его у озера спрятали. Чтобы потом на месте взять.
– Не знаю, может быть. Мое дело маленькое, что скажут, то и делаю…
– И что ты делаешь?
– К службе в милиции готовлюсь…
– Да ты издеваешься, Болотов! – не выдержал белобрысый.
И так ударил кулаком по столу, что зазвенели стекла в книжном шкафу.
– А если честно, в прокуратуру собираюсь жаловаться. Нет у вас на меня ничего. Через трое суток выпустите. А избивали меня крепко, за три дня следы не сойдут. Сначала экспертиза, потом прокуратура…
– Значит, жаловаться? – свирепо посмотрел на него белобрысый.
– Да.
– В прокуратуру?
