Крепыш казался тертым калачом. Деформированный нос, мощные надбровные дуги. Видать, он не один год и всерьез занимался боксом. Он должен был уметь держать удар. И возможно, это у него неплохо получалось. С кем-то, но только не с Игнатом...
На зоне каждый страдал по-своему. Кто-то в свободное время резался в карты, кто-то гонял нарды. А Игнат с Левой и Вилли занимались спортом. У них был свой особый стиль рукопашного боя. Гремучий коктейль из безбашенной отваги, первобытной злобы, вольной борьбы, бокса и каратэ...
Отбойщик не смог удержать удар и слетел с копыт. Не дожидаясь, когда он упадет, Игнат набросился на его кента. Тот оказался брыкучим. Но Игнат дрался с ним один на один. Это означало, что шансов у барана нет никаких. Так оно и оказалось. Игнат пропустил два или три удара, но это лишь еще больше разозлило его. Лицо отбойщика превратилось в кузнечную наковальню. Игнат бил его до тех пор, пока он не затих...
2
Валентин не мог нарадоваться своей подругой. Считай, женой.
Лика потакала ему во всем. Никуда не тянуло. Но из берлоги выбираться все-таки надо. Завтра они с Ликой займутся поиском квартиры. Для Игната и для Левы. Пока есть деньги, надо будет заняться липовыми ксивами, потому как чистые паспорта с московской пропиской им ни в жизнь не получить. Разве что только по домам разъехаться да там получить реальные корки по справке об освобождении. Но опять же, в тех паспортах будет указана судимость и прописка не московская. С такими ксивами живо вышлют за сто первый километр. А им в Москве остаться надо. Потому что только здесь можно делать большие дела.
У воров не в чести заниматься бизнесом. Вилли уважительно относился к воровскому закону, но не молился на него. И блатной образ жизни не для него. Во всяком случае здесь, на воле. Лева думал точно так же. У Игната позиции покрепче, он всерьез считал себя воровским пацаном. Но фарцу не особо презирал. И в принципе не прочь был ею заняться...
Времена изменились. Спекуляция фактически не преследовалась законом. В стране уже второй год действовал закон о кооперации. Цеховики и фарцовщики вылезли из подполья, открыли свои частные лавочки. Джинсы, дубленки свободно продавались на кооперативных рынках. В городе открывались торговые палатки, где свободно продавали всякую всячину – пиво, сигареты, шоколадки, жвачку. Именно такой киоск и умудрилась открыть Лика. И на вполне законном основании имела не плохие деньги. Часть из которых она тратила на грев для Валентина. За что он благодарен ей навеки.
Правда, квартиру она снимала убогую. И в самой хате не фонтан. Но это все из-за того, что она откладывает деньги на вторую палатку. Во всяком случае, она так говорила. А Валентин ей верил. Или хотел верить. Хотя нутром чувствовал, что не все у нее гладко. Но выспрашивать, выпытывать ничего не хотел. Может быть, потом...
Лика готовила ужин. Валентин лежал на диване кверху пузом, смотрел телевизор. В руке бутылка холодного пива. Кайф... Только с пивка в туалет потянуло.
Санузел в квартире совмещенный. Он почему-то не подумал, что там может находиться Лика. И дернул дверь. Хлипкая защелка была вырвана вместе с «мясом»...
Валентин остолбенел, глядя на Лику. Она сидела на ванной, правая рука перетянута жгутом, в левой руке шприц. Она собиралась уколоть себя в вену.
– Ни фига себе! – заорал он. – Это что за дела?
Лика в ужасе смотрела на него. Шприц вывалился у нее из рук, упал на кафельный пол, разбился.
– Я... Мне... Мне врач назначил... – в панике пробормотала она.
– Какой врач? Ты кого лечишь? Это же дурь!.. Опий?!
Еще вчера вечером на Лику накатила какая-то грустная волна. Глаза потухли, голос потускнел. А потом она точно так же исчезла. Сначала возилась в кухне, а затем закрылась в ванной. У Валентина и в мыслях не было, что там она вдалбливала в себя дозу. Зато он заметил, как снова разгорелся ее взгляд, и в постели она была просто бомба. Знал бы он тогда, что этой живостью она обязана наркоте... Теперь он все знает. Лика – наркоманка, это просто не укладывалось в голове.
Она кивнула. Да, она колола себе опий.
– Та-ак! А ну пошли!
Валентин схватил ее за руку, повел в комнату, швырнул на диван.
– И давно мы сидим на игле, а? – зло спросил он.
– Вилли, только не ругайся! – закрывая лицо руками, взвизгнула она.
– Не ругайся... Да я тебя сейчас придушу! – Вилли, не надо!!!
– А ну колись, сучка! Где ханку надыбала? Дурь, спрашиваю, где взяла?
– Купила.
– У кого?.. Да какая разница, у кого?.. – сам же себя осадил он. – Кто тебя на иглу посадил, а?
– Я... Я сама... – Голос ее звучал робко и фальшиво.
– Врешь!!! Я давно хотел тебя спросить, да все не решался. Теперь спрошу. Когда меня закрыли, Рома к тебе подкатывался, а? Ну говори! Я знаю, что он к тебе подкатывался! Знаю!!!
Валентин рвал и метал.
– Да, он приходил ко мне, – жалко выдавила она.
– Та-ак! Приходил. И что дальше?.. Я спрашиваю, что было дальше? Ну!!!
– Я... Я... Мне было плохо. Без тебя плохо. Я места себе не находила. А тут Рома... Он меня утешал... Нет, ты не подумай, у нас ничего не было. Он меня по-другому утешал. Говорил, что ты скоро вернешься. Говорил, что у нас все будет хорошо. А потом ампулу с морфием дал. Сказал, что это меня успокоит. Я попробовала. Мне понравилось... Месяц кололась, два. Потом когда тебе срок дали, меня отпустило. Все- таки два года это не пять лет и тем более не десять. Я уже не хотела колоться. Но... В общем, я не смогла бросить. Сначала был морфий, потом сырец... А потом у меня не осталось денег... Вилли, прости меня!
Валентин неожиданно успокоился. Нахлынувшая нежность отогрела душу. Он подсел к Лике, обнял ее, прижал к себе.
– Я тебе все... Я тебе все скажу, – разрыдалась она. – Рома... Рома мне денег на дозу давал. А потом сказал, что эти деньги я должна буду ему вернуть... А я не знала, как их вернуть. А он подсказал. Деваться мне было некуда, я согласилась...
– Ты работала на него?
– Да... Все было как тогда...
– Ты спала с ним?
– Да... Я не хотела. Но мне нужна была доза. А он мне деньги давал... Вилли, я знаю, что кругом перед тобой виновата... Только ты не бросай меня, ладно? Я завяжу! Я, честное слово, завяжу!.. Я уже завязывала, честное слово, завязывала! И нормально все было...
– Чего ж по новой понеслась?
– Вилли, это от радости. Честное слово, от радости! Обрадовалась, что ты возвращаешься...
– А может, ты боялась, что я обо всем узнаю?
– И это тоже... – горько всхлипнула она. – Вилли, я, честное слово, не хотела тебе изменять! Я же потом за ум взялась. С иглы соскочила. И Рому на хрен послала, честное слово. А палатку коммерческую я в самом деле открыла. На те деньги, которые у меня были...
– На те деньги, которые ты заработала своей...!
– Вилли, не бросай меня! Я, честное слово, больше не буду!
– Конечно, не будешь, – усмехнулся Валентин. – Я с тобой церемониться не стану. Шаг в строну, и башка в кустах, ты поняла?
Она обрадовалась.
– Вилли, я согласна! Согласна! Согласна! Лучше убей меня, непутевую. Но только не бросай...
– Не брошу! – он снова прижал ее к себе. – Ширнуться хочешь?
– Нет, не хочу. Честное сло... Вилли, хочу. Очень хочу. Может, последний разик, а?
– Никаких последних разиков. В узел всю эту дребедень завяжешь и на помойку!
– Как скажешь, любимый! Как скажешь!
Ее ломало, она жутко страдала. Но было видно, что есть в ней сила бороться с внутренним злом. Может, Валентину только казалось так. Он любил Лику, и хотел ей верить...
Он любил Лику. Но лютой ненавистью ненавидел подлеца Рому. Мало того, что этот ублюдок сдал его
