– Ну, родители в Новороссийске, дом свободен…
– Какой дом, возле моря или на горе?
– На горе всегда свободен…
– Если на горе, то я согласна.
– Там удобств нет.
– Есть. Ты – мое удобство… Мне с тобой удобно. И очень-очень хорошо… А потом, это несправедливо.
– Что несправедливо?
– Ну, с Пашей у нас… Да, мы же договорились не вспоминать о нем… Я теперь только о тебе могу думать. И должна… Прямо сегодня… Но только там, наверху… Где ты был с Дашей…
– При чем здесь Даша?
– При том, что я не хочу о ней думать, но не получается… Ты как-то сказал, что был с ней в своем доме… Теперь ты должен перебыть со мной, там… Именно в той постели… Ты меня понимаешь?
Степан не ответил. Он молча направил машину вверх по улице, в противоположную сторону от моря.
Не так давно была у него мысль сохранить память о Даше. Быть с Марьяной, но про нее помнить. И для этого постель в старом доме оставить в неприкосновенности. Но Марьяна как будто почувствовала настрой его души. Она хотела стереть из его памяти приятные воспоминания о Даше и заполнить освобожденное место собой… Что ж, пусть будет так.
Он не стал загонять машину во двор дома. Зачем? Ведь они приехали ненадолго. А если вдруг задержатся до утра, никогда не поздно поставить ее за ворота. К тому же Степан очень спешил, чтобы отвлекаться на такие мелочи. Мысль о том, что его ждет в ближайшем будущем, будоражила воображение.
Дверь в дом была прикрыта, но не заперта на замок. Но это его не насторожило. Видимо, в тот вечер, когда Марьяна оказалась здесь впервые, он был слишком взволнован, поэтому и забыл запереть дверь… Но ничего, зато он запрет ее сейчас. Ведь им нужно уединиться с Марьяной, и он должен позаботиться о том, чтобы их никто не потревожил…
Степан первым зашел на веранду, в спешке развернулся к Марьяне боком, чтобы пропустить ее в дом. Одной рукой потянулся к двери в комнату, хотел ее открыть. И в это время в голове вдруг будто что-то взорвалось…
Глава 43
Даша, заложив руки за спину, стояла на широко расставленных ногах и покачивалась на носках. На ней был джинсовый костюм, но в какой-то момент Степану показалось, что над ним возвышается палач в гестаповской форме. Сам он лежал на полу со связанными руками и глядел на нее снизу вверх.
– Ты мне снишься? – спросил Корольков.
– А я должна тебе сниться? – язвительно усмехнулась Даша.
– Ты мне снилась. В зоне. Ты вела машину, я сидел рядом. Ты гнала, как сумасшедшая, а потом врезалась в «КамАЗ». Ты нарочно это сделала, чтобы убить меня. Сама ты убиться не могла. Потому что перед тобой должна была сработать подушка безопасности…
– И что, убила?
– Нет. Ты немного поспешила. Олег только поднял нож, а ты уже врезалась в «КамАЗ».
– Какой Олег?
– Волгин. Ты его наняла…
– Даша его не нанимала, – послышался вдруг мужской голос.
Говоривший находился где-то в спальне, Степан не мог его видеть.
– Волгина я нанял. Через его жену…
– У тебя все получилось. Почти. Если бы не «КамАЗ», я бы не проснулся. И он бы меня убил. А так только ранил…
– Значит, я в этом виновата, что ты жив?.. Ну что ж, придется исправить свою ошибку, – засмеялась Даша.
Теперь Степан точно знал, что эта бестия не грезится ему.
– Где Марьяна?
– В погребе… Погреб от слова «погребать»? – ехидно спросила Даша. – Считай, что она погребена…
– Ее-то за что?
– Ничего личного, просто ради безопасности. Она видела меня, нас, поэтому и умрет… Хотя ты можешь сохранить ей жизнь.
– Как?
– Ты расскажешь мне всю правду… Дима, помоги мальчику сесть!
– Куда, в тюрьму?
– Он там уже был… А может, еще хочешь? – глядя на Степана, спросила Даша.
– Нет, спасибо. Ты мне уже удружила…
Над Степаном склонился круглолицый мужчина с выпуклыми глазами. От него крепко пахло луком, табаком и нечищеными зубами. Он довольно легко оторвал Степана от пола, затащил на диван, усадил.
– Ты, я так понимаю, муж Оксаны? – спросил Степан.
Увидел он и Оксану. Женщина стояла у окна и следила за улицей. Похоже, они не чувствовали себя в безопасности. Что ж, их можно было понять.
– Тебе не все равно? – ухмыльнулся Дима.
– Значит, муж… Я смотрю, у вас тут семейный кооператив.
– Семья – это крепкие узы, – кивнула Даша. – И мы уверены друг в друге.
– Уверены, а сами все равно боитесь…
– Ты о себе думай… – скривилась она. – Скажешь правду, отпустим Марьяну, нет, сама лично пристрелю ее, как последнюю сучку…
Даша оттянула полу куртки, показав рукоять вложенного в кобуру пистолета.
– Против спецназа ствол тебе не поможет.
– Не надо меня пугать. Скажи, что ты ментам вчера пел?
– Ты прямо как блатная мамка. Браво! Тебе эта роль подходит лучше всего. А то пай-женушку перед Германом разыгрывала, меня чуть не стошнило…
– Меня и саму тошнило. Но я терпела.
– Зачем?
– Я должна была забрать его деньги… Точней, свои деньги. Он на моих деньгах раскрутился…
– Я, может быть, только пел ментам, а твоя песенка уже спета.
– И что ты им напел?
– Что ты дура непроходимая. И жадная до безобразия.
– А вот оскорблять меня не надо.
– Я не оскорбляю, я правду говорю… Жадность фраера сгубила. Это про тебя…
– Может, сгубила, а может, и нет… Ну так что, мне убивать твою сучку или отпустить?
– Отпустить.
– Тогда говори, что ментам про меня напел?
– Что было, то и напел…
– Что ты про Оксану сказал?
– Что он мог сказать? – буркнула стоявшая у окна женщина. – Что он знает?.. А я в перчатках была, пальчиков нигде не оставила…
– И я не наследил, – кивнул Дима.
– Да, но на всех вас подали в розыск…
