Нет жалости во мне

лопатку.

Алик ощутил, как онемела правая половина туловища, но жажда жить оказалась сильней телесной слабости. Он смог прорваться через кружевную гардину, выскочил на балкон.

Третья пуля насквозь прошла через шею. На ногах Алик удержался, но осознал, что путь наверх ему заказан – не успеть. Оставался только один выход – вниз, с третьего этажа. Балконное окно было сдвинуто в сторону, и ему хватило сил просунуть тело в открытый проем. Игорек снова выстрелил, и очередная пуля навылет пробила ступню. Но и это было не смертельно.

Смерть могла поджидать Алика внизу – все-таки вниз головой, с третьего этажа. Но его спасло то, что он успел оттолкнуться от подоконника руками, поэтому и упал не на узкую бетонную отмостку, а на кустарник, после чего скатился на мягкую землю.

Ему самому казалось, что он лишился чувств. Но при этом он хоть и смутно, но осознавал, что его израненное, изломанное тело несется куда-то в сумасшедшем галопе. Цветы, деревья, детская коляска, женщина, люди, машины – все смешалось в какой-то пестрый ералаш, а затем взорвалось от сильного удара в бок. Его тело оторвалось от земли, закрутилось в каком-то невероятном кульбите, а затем разлетелось на куски...

Глава 22

Никогда бы Алик не подумал, что от симпатичных девушек его может затошнить. Думать он сейчас не мог, потому что тело сковала абсолютная немощь, а сознание – страх перед этим. Откуда-то с высоты и под углом он видел, как девушка в белом халате берет в руки его вялый орган, вставляет в него длинную прозрачную трубочку. Видел, но не чувствовал прикосновений ее пальцев. Сейчас он мог чувствовать только страх и тошноту, которая выкручивала наизнанку не только нутро, но и, казалось, извилины мозга.

Девушек было две. Одна вставляла катетер, а другая стояла в сторонке и смотрела на него, лежащего с закрытыми глазами, с кислородной маской на лице, под аппаратом жизнеобеспечения... Глаза закрыты, а он все видит! Какой ужас!

– Не выживет, – сказала та, что вставляла трубочку.

Волны ее расплывчатого голоса чем-то напоминали круги от брошенного в воду камня, в центре источника – высокие, а чуть поодаль уже ничего...

– Четыре пули, травма головы, еще и машина сбила, – отозвалась вторая.

– Жаль, красивый парень.

На этом все и закончилось. Девушки остались в палате, но ее покинуло витающее где-то под потолком его сознание.

В следующий раз он увидел медсестер спустя вечность. Именно столько времени прошло с тех пор, как он попал в реанимацию, до того, как пришел в себя. Вернее, увидел одну из них, ту, которая устанавливала катетер.

В себя он пришел настолько бодро и уверенно, что сразу ощутил способность говорить. И зрение не подводило – девушку он видел четко, в цвете. А тошноты не было и в помине.

Она действительно была симпатичная. Темная челочка, выбивающаяся из-под белого чепчика, густые, искусственно истонченные брови вразлет, изумруды в глазах. Забавный курносый носик, на полных губах – перламутровая помада с мокрым эффектом. И грудь такая, что плоть вокруг катетера вдруг затвердела.

Девушка вздрогнула, увидев, что Алик смотрит на нее. Видно, не ожидала, что он придет в себя.

– А ты правда считаешь, что я красивый па-рень? – нарочно, чтобы еще больше смутить ее, спросил он.

– Э-э... Кто вам такое сказал?

Голос у нее приятный, чистый, с бархатистым шелестом на окончаниях слов. На нежных щечках выступила краска.

– Ну, четыре пули, травма головы, еще и машина сбила, – в точности повторил он ее фразу из вечности, в которой побывал.

– Вы что, все слышали? – удивилась она.

– Да, но не чувствовал, как ты с ним возилась, – он взглядом скользнул к своим ногам.

– И что? – затаив дыхание, спросила она.

– Ну, сейчас бы я почувствовал... Может, пора вынимать?

– Если пора, то я Олега Ефремовича позову, – сказала она, подавив смешок.

– А если я хочу, чтобы это сделала ты?

– Чудесно, если вы этого хотите. Значит, с вами все в полном порядке.

– А что, меня правда машина сбила?

Алик смутно, но помнил, как Игорек стрелял в него, как он падал с балкона. И еще бежал куда-то... Видно, на дорогу его вынесло...

– По запчастям собирали... А Олега Ефремовича я все равно позову.

Девушка позвала в палату врача, и Алик понял, почему ей стало весело, когда она впервые упомянула о нем. Ухоженная внешность, длинные черные ресницы – как будто накрашены, жеманный взгляд, манерные движения, изломанные кисти рук.

– Ох, Алексей Петрович, вы даже не представляете, насколько вам повезло! Более того, я могу вас даже поздравить. Вы, Алексей Петрович, заново родились. Да, да, заново родились!.. Мы, если честно, даже не надеялись...

Голос у него нежный, тонкий, а оттого до тошноты противный. Алик возмущенно дернулся, когда Олег Ефремович коснулся его руки. Стоящая за его спиной медсестра потешно прыснула в кулак.

– Что с вами, Алексей? Судороги? – озадаченно нахмурился врач.

– Нет, аллергия. На мужиков. Я хочу остаться с ней...

– С кем вы останетесь, это решать мне!

Оскорбленно вскинув голову, Олег Ефремович вышел из палаты и увел за собой медсестру. Потом он появился снова, и не один, а в сопровождении целого консилиума врачей. Алика осматривали, ощупывали до тех пор, пока он на всех не наорал и не выгнал из палаты. Ему намекнули, что за столь вопиющее безобразие могут последовать жесткие санкции, но ему было на все наплевать.

Следующей была жена. Медсестра Зоя к этому времени вынимала из него тот самый катетер, который она же и ставила. Катька попыталась, но не могла скрыть возмущение.

– Ты в своем репертуаре, – раздраженно сказала она, когда за девушкой закрылась дверь.

– Обычная медицинская процедура, – одними губами улыбнулся он.

– Видел бы ты свои глаза, когда она это делала. Кобель несчастный!.. Что ты у Риты забыл? – хлестко спросила Катька.

– У кого?

– У соседки снизу!

– Я забыл? Шел себе, а она из двери высовыва-ется – гвоздик не поможете забить?

– Ну да, сначала гвозди вбивают, потом молотки ремонтируют...

– Да как ты можешь? – театрально возмутился Алик.

– Не оправдывайся, – обреченно вздохнула она. – Я все знаю. И как ты к ней через балкон лазил, тоже знаю... Кобель, ты и есть кобель.

– Я, между прочим, полгода в коме провел.

– И что?

– Я же не спрашиваю, кто к тебе через балкон лазил?

– Ты не спрашиваешь, а я все равно отвечу. Никто ко мне не лазил... И вообще, не с того мы с тобой начали...

Алику не понравилось, что Катька на мгновение отвела в сторону глаза. К ней, может, в дом никто не лазил, но ведь гора и сама может сходить к Магомету. А передок у нее – далеко не самая сильная ее сторона... Но пока доказательств нет, лучше молчать. А там и убить можно, если вдруг что.

– Ты с того света выбрался, а я на тебя с упреками... – смахнув с ресницы счастливую слезу, сказала она.

– А кто меня туда загнал?