ужаса. Они уже знали, что с чеченцами можно воевать, что их можно побеждать. А мы им подсказали, как это можно делать. Ведь мы уже побывали в бою, и победы у нас были – пусть частного характера, но были. Вспомнить хотя бы тот случай, когда мы уничтожили снайперский и пулеметные расчеты в захваченном врагом доме...
Я заметил, как один мотострелок соединяет изолентой сложенные «вальтом» два магазина. Мне понравился воинственный блеск в его глазах. Парень настраивал себя на предстоящий бой, только вот метод, которым он придавал себе решимости, вызывал нарекания.
– Зачем ты так делаешь? – спросил я.
– Как зачем? – удивленно и снисходительно глянул на меня парень. – Так быстрей...
Пришлось объяснять ему, что в бою при стрельбе вольно или невольно ему придется упирать автомат «рожком» в землю, отчего может забиться грязью подаватель нижнего магазина. Вставишь такую обойму в свой автомат, а стрелять не сможешь. Начнешь разбираться, нервничать – упустишь момент, зато поймаешь пулю. Также объяснил, что сначала магазин снаряжается трассирующими патронами, а потом уже обычными. Практический смысл такой тонкости налицо: пошли трассеры – значит, магазин уже пуст, пора его менять. Но менять нужно так, чтобы последний или предпоследний патрон оставался в патроннике, в таком случае после смены магазина совсем не обязательно тратить время на передергивание затвора. Пустой магазин желательно отбросить в сторону, чтобы потом случайно не перепутать с полным...
Солдат выслушал мой инструктаж, согласился со мной и стал разъединять магазины, но я снова его остановил.
– Не надо, впереди марш...
И снова пришлось объяснять, что два соединенных вместе магазина хороши на марше, когда приходится отражать внезапное нападение с брони... Оказалось, я знал немало тонкостей, которые неведомы были необстрелянным мотострелкам. И я готов был поделиться с ними всеми своими знаниями, но прозвучала команда «К машине!». И снова марш, и снова в бой...
Тринадцатое января. Канун старого Нового года. Снова нас ждала новогодняя ночь. Я очень надеялся, что кошмар больше не повторится...
Наш командир предложил начать операцию с наступлением сумерек, когда наблюдение со стороны противника затруднено. Предложение было одобрено, и к наступлению темноты мы должны были скрытно выйти на рубеж перехода в атаку. И мы выходили – короткими перебежками, по три-четыре человека в группе, режим тишины соблюдался неукоснительно. Начальный этап операции закончился благополучно. Уже одно это вселяло надежду на благополучный исход. Но в любом случае легкой жизни ждать не приходилось.
Мы заняли небольшой дворик перед зданием Совмина. В саперах мы не нуждались: предназначенный для захвата объект еще до нас неоднократно пытались взять штурмом, поэтому проломов в стенах было более чем достаточно.
По условному сигналу мы рванули в атаку. Я шел впереди с первым отделением своего взвода. Урусов предоставил эту почетную миссию мне, а сам остался со вторым отделением. У каждого отделения своя, четко определенная задача. Первая единица должна была выдавливать боевиков из помещения посредством ручных и подствольных гранат. Второе отделение должно поддерживать первое огнем и зачищать оставшиеся после него помещения. Ну а третье отделение закреплялось на зачищенной территории – организация обороны, контроль за подступами к зданию... Так мы и действовали.
Мы сумели застать противника врасплох. Первое попавшееся на пути помещение было закрыто, но Пашка Игольник вышиб дверь ногой, а я швырнул внутрь сначала одну, затем – сгоряча – вторую гранату. Мы забросали гранатами вторую комнату, а шедшее за нами отделение зачистило первую. Так и шли – быстро, стремительно. Мы несли смерть, но я уже не сомневался в правомочности своих действий. Мы мстили за своих павших товарищей. За черное платили черным. В этих красках не было никаких полутонов. И попадись мне сейчас чеченец с русским именем Сергей, я бы не задумываясь нашпиговал его свинцовой кашей. Но мне на пути попадались другие чеченцы. И я никого не жалел. Как не жалели меня – ни тогда, ни сейчас...
Нам понадобилось всего двадцать минут, чтобы выполнить поставленную задачу. Мы захватили выделенный нам сектор здания. Но, как оказалось, его еще нужно было удержать...
Но бояться нам было нечего. И командиры у нас грамотные, и мы сами с усами. С оружием и боеприпасами тоже полный порядок. Мы сумели наладить систему перекрестного и кинжального огня, организовали охрану и оборону позиций.
Далее началась снайперская война. Но мы были готовы к этому. Правда, прежде чем перевести чашу весов в нашу пользу, мы потеряли двух наших снайперов. Парни повелись на хитрую приманку, которую предложили им коварные «чехи». Они действовали группами из двух снайперов – ложного и настоящего. Сначала в оконном проеме соседнего корпуса появлялся боевик, а вместе с ним как бы случайно засвечивался работающий с ним в паре снайпер. Наш стрелок отрабатывал фальшивую цель, а настоящий снайпер уничтожал его самого... Так мы потеряли двоих. И продолжали бы терять своих стрелков дальше, если бы Урусов не разгадал хитрость подлого врага. Теперь мы провоцировали снайперов открыть огонь, а Урусов и другие спецы выбивали из них весь кураж вместе с жизнью. В число таких спецов посчастливилось попасть и мне. У «чехов» было много снайперов, и нам нужно было противопоставить им такое же количество. Штатных винтовок не хватало, но на такой случай у нас имелись прицелы, которые можно было ставить на наши автоматы. Так мы и делали – снимали гранатометные прицелы и ставили снайперские. И воевали, воевали...
После полудня следующего дня боевики попытались выбить нас из захваченного здания штурмом. Сначала плотно обстреляли нас из гранатометов, а затем бросили в бой живую силу. Но мы были готовы к этому. И без особых проблем отбили атаку...
Мы удерживали свои позиции до тех пор, пока успешными штурмовыми ударами других подразделений не было очищено от врага все здание целиком. Мы выбили противника, мы победили. Потому что воевали грамотно не только мы, но и те, кто нас поддерживал. Чувствовалось и общее руководство операции... Если бы мы воевали так в ту страшную новогоднюю ночь, мы бы уже давно захватили Грозный...
Грозный захватили в начале марта. Затем был Гудермес и Аргун, после – Ачхой-Мартан и Бамут. Война шла полным ходом. Война, в которой мы одерживали победу за победой. Только мы так и не поняли, зачем нужна была эта война. Зато знали, что победы нам нужны как воздух...
В конце апреля я получил последнюю свою боевую задачу на этой войне – скрытным маршем выдвинуться в район Моздока, захватить аэродром и совершить вылет в Москву, с последующим ее захватом. Говоря иначе, закончился срок моей службы, и меня увольняли в запас. Война войной, а дембель по распорядку... Насчет Москвы я несколько загнул. Сначала нам, то есть группе дембелей, предстояло прибыть в расположение нашего полка, и уже оттуда по домам.
Но сначала мы должны были добраться до Моздока. А путь не близкий. И опасный. Но нам подфартило. В Моздок вылетал вертолет, в нем нашлось место для дембельской партии из четырех человек.
Оружие у нас забрали перед самым вылетом. Нам оно уже больше ни к чему. Прощай оружие, мы вылетаем домой...
Но, как вскоре выяснилось, с оружием я распрощался рано. Оказывается, помимо двух «двухсотых», вертушка должна была доставить в Моздок партию захваченного у боевиков оружия. Автоматы, пулеметы – всего три баула из старых плащ-палаток. Зачем и кому это нужно – мне, если честно, было до фонаря. Мое дело маленькое – добраться до места, получить заветную печать в военный билет, а здесь, в Чечне, хоть трава не расти. Я выполнил свой долг перед командиром, отомстил за своих павших товарищей. Домой, домой. У меня еще есть две недели, чтобы восстановиться в институте. Думаю, это не составит большого труда. Не скажу, что я геройствовал в Чечне, но две награды у меня уже есть – две медали: «За отвагу» и «За боевые заслуги». Какой ректор посмеет отказать в приеме заслуженному человеку?.. Впрочем, все может быть. Могут и отказать. Ведь ректор меня в Чечню не посылал... Но ляд с ним, с этим институтом. Главное, что Вика меня ждет. Уже восемь писем мне написала. Коротко, по существу, без слов о любви, но с чувством в каждой строчке. Она любит меня. И ждет. А уж я-то как ее люблю. Скоро мы будем вместе, скоро я своими ушами услышу, как она меня любит. Я на все сто процентов был уверен, что услышу...
– Эх, Корней, неужели это случилось? – счастливо улыбался Пашка.
Мой лучший друг, мой самый преданный боевой товарищ. Сколько соли мы вместе съели, сколько каши
