невиданную прыть. Плечом оттолкнул от себя оперативника. Да так, что тот полетел на следователя, образовал с ним кучу-малу.
Второй опер перекрыл выход из кабинета и только после этого ринулся на бунтаря.
Но Кирилл удирать не собирался. Он бросился к окну с узорной решеткой. Руки были скованы за спиной наручниками. Поэтому он ударил по стеклу плечом. Отскочил в сторону. Дождался, когда осколки осыпятся на пол. И только после этого просунул голову поближе к решетке.
– Менты козлы! – заорал он во всю глотку. – Менты фашисты!..
Его тут же оттащили от окна, надавали тумаков. И дабы избежать осложнений, по-быстрому оформили в камеру ИВС. Допрос переносился на завтра.
А на следующий день в отделение нагрянули журналисты. Якобы кто-то из них слышал вчера крики из окна. Начальника отделения потребовали прокомментировать ситуацию. Бедолага еле отбился.
Только убрались журналисты, как появилось начальство из ГУВД. Снова по тому же вопросу. Следователя и двух его помощников вызвали на ковер. Те сумели оправдаться. Так, мол, и так, задержали особо опасного преступника, вышло недоразумение. Кирилла у них забрали. Дело передали в РУОП – как- никак ограбление было совершено бандой из двух человек. А это уже организованная преступность.
Кирилл выдержал первое испытание. Сумел остаться «преступником». И не сдал своего «сообщника». Это должно было помочь ему пройти очередной этап опасной миссии.
2
Кирилл никогда не разговаривал на тюремном жаргоне. Но что такое блатная «музыка», знал неплохо – кое-что из личного опыта, кое-что почерпнул из общения со сведущими людьми. Но логики, по которой строилась «феня», он так и не понял.
В следственный изолятор его везли в спецавтомобиле для перевозки заключенных. Кто-то из блатных называл эту машину «черным вороном», «воронком», кто-то «блондинкой». Какая тут логика, попробуй разберись... Наверное, логика контраста.
Автозак остановился. С гулом отошли в сторону тяжелые ворота СИЗО. Тюремный двор распахнул свои мрачные объятия. Кирилл оставался в своем отсеке, но уже сюда, казалось, дотянулось сырое могильное дыхание. Ему стало не по себе. И он даже чуть не пожалел, что ввязался в эту авантюру.
Он совершил преступление. Он под стражей, под следствием. И только немногие люди знают истинную причину его появления в тюрьме. Что, если эти люди вдруг возьмут да исчезнут? Кого-то убьют бандиты, кого-то повысят или понизят в должности с переводом в другой город, кого-то... Да мало ли что может случиться!
Что, если о Кирилле забудут? Что, если следствие подведет его под суд? Что, если ему отмерят срок и отправят куда-нибудь на север валить лес?.. На душе скребли кошки.
Со скрипом открылась дверь «воронка». В уши ударил лай караульных овчарок. Они лают не на кого-то там. Они скалят пасти на Кирилла. Он для них – уголовный элемент. Он для всех в этом изоляторе уголовник... Что ж, придется с этим жить.
Кирилл собрался с духом. Отогнал прочь мрачные мысли. Призвал на помощь оптимизм. В конце концов, за уши его сюда никто не тянул. Он прибыл сюда по своей воле. Чтобы внедриться в банду Бекаса. Чтобы отомстить за брата...
Игорь до сих пор в коме. Но он выкарабкается. Если Кирилл не свернет с избранного пути и доведет свое дело до конца. Да, так и будет. Так он загадал. Он выполнит свою миссию. И тогда с Игорем будет все хорошо...
Кирилл воспрянул духом. И даже улыбнулся. Но тут же спрятал улыбку. Как будто через нее можно догадаться, о чем он сейчас думает.
Он постарался сосредоточиться на действительности. На мрачной, отталкивающей действительности.
«Давай, пошел!» – со двора гаркнул на него прапорщик.
Кирилл не заставил себя долго жать. Железное чрево «воронка» выплюнуло его на щербатый асфальт. Он удержал равновесие, сцепил руки за спиной и бегом рванул вдоль коридора между двумя шеренгами солдат-краснопогонников.
Тюрьма окончательно проглотила Кирилла. Теперь она начнет его переваривать. Главные испытания впереди.
Скоро появился дежурный помощник начальника СИЗО. Любопытный экземпляр. Вроде бы и не толстый дядька, можно даже сказать, стройный. Зато какое у него брюхо! Как будто огромный арбуз под рубашку вкатили. Любая беременная позавидовала бы. Он скучно зевнул и обвел толпу ленивым взглядом. Взял протянутый список заключенных, пробежался по нему глазами. Снова зевнул, уже бодрее.
– Называю фамилию, шаг вперед!.. Барсуков!
Кирилл вышел из толпы, назвал свое новое имя и отчество. Отправился в комнату для обыска. Там его поджидал здоровенный сержант внутренних войск. Всем своим видом он давал понять, что ему приходится выполнять работу самую гадкую из всего, что может быть. Да так оно и было.
Обыск в ИВС – это так, туристическая прогулка. А вот в СИЗО досматривают с пристрастием.
Профессионально быстро сержант прощупал карманы и прокладку. Затем взял зеркальце, заглянул в рот, в уши. Дальше шло самое неприятное.
– Снять штаны! Нагнуться! Раздвинуть булки!
Деньги могли быть везде. И в желудке на ниточке, и в заднице. Но Кирилл был пуст.
Вообще-то деньги бы ему не помешали. Но они как-то не соответствовали его легенде.
Вместе со своим другом он приехал в Пригорск из далекой деревни. Попытался ограбить коммерческий ларек, погорел, попал в КПЗ. Карманные деньги у него забрали при задержании. В городе у него никого нет, друг в бегах – деньги получить было неоткуда. Поэтому в СИЗО пришлось отправляться на нулях.
После обыска – стрижка, прожарка одежды, холодный душ. Этап разбили на мелкие партии, и началась расфасовка по камерам. Даже без предварительной сборки. Из огня сразу в полымя.
Кирилла повели по длинному гулкому коридору. Тусклый свет неоновых ламп, робкий сквознячок, который, казалось, тоже боится конвоиров, жмется к стенке, чтобы избежать прямого с ними столкновения.
По обе стороны коридора камеры, камеры... Номер 10, 12, 14... И для Кирилла была готова камера. Но до нее еще нужно было дойти.
– Стоять! Лицом к стене! – скомандовал вертухай.
Кирилл остановился, ткнулся лицом в стену. Лязгнул замок, открылась решетчатая дверь.
Еще один отсек, еще... Снова команда «Лицом к стене!».
На этот раз навстречу провели заключенного. Кирилл даже не стал смотреть на него. А вдруг это печально знакомый Бабич? Он не должен быть в этом изоляторе. Ну а вдруг что-то не срослось и этот уголовник оказался здесь? Если он увидит Кирилла – все, пиши пропало.
Наконец он добрался до своей камеры. Тяжелая железная дверь с уродливой «кормушкой». Корпусной сначала посмотрел в глазок, и только после этого ключ мерзко заскрежетал в замке.
Кирилл переступил порог камеры. В нос ударил тяжелый, спертый запах. Немытые тела, несвежая одежда, грязные носки, табачный дым, неволя – все это смешалось в зловонном коктейле. Кириллу пришлось напрячь волю, чтобы перебороть отвращение.
Он стоял на пороге ада. И еще не поздно сделать шаг назад... Он еще может сказать конвоиру, кто он такой на самом деле, для подтверждения может потребовать полковника Сытина. Он провалит миссию, зато вернется на свободу... Только нет, он никогда так не поступит. А как сейчас хотелось дохнуть свежего воздуха!
– Давай, чего стоишь!
Нос постепенно привыкал к зловонию. Но перед глазами стояла ужасающая картина, к которой, казалось, привыкнуть никак нельзя.
Камера большая. Квадратов пятьдесят-шестьдесят. Но развернуться здесь негде. Большая часть пространства была занята железными койками в три яруса. На них лежали-сидели несчастные люди. Где по два человека на койку, где по три. На дальних шконках под зарешеченным окном разлеглись авторитеты. Смотрящий и его блатное окружение.
Увидеть авторитетов было сложно. Мешали натянутые веревки, на которых сушилось белье. На улице
