— С волками жить, по-волчьи пить, — по-русски сказал Артем и повернул назад к машине.
Американец подпрыгнул в безудержном стремлении повторить его маневр. Но все же ему пришлось вернуться в общежитие. После того, как Артем свозил его в ночной магазинчик, где на всякий случай купил две бутылки водки, батон колбасы и кусок сыра.
По грязной, в разводах лестнице они поднялись на второй этаж. Навстречу им по длинному сумрачному коридору прошли две порядком помятые личности с небритыми физиономиями. Напрасно Брэнсон посторонился, пропуская их. Они не стали просить у него закурить, просто прошли мимо. Но запах перегара после них остался такой, что рука у Артема невольно потянулась к носу, чтобы зажать ноздри.
Нужный лейтенанту номер был грубо выведен краской на деревянной двери — истыканной ножом вандалов и потрескавшейся от времени. Кнопки звонка нигде не было, поэтому пришлось стукнуть по двери кулаком. От этого она отворилась.
В небольшой комнатушке, на трех стенах которой висели старые ковры, за столом в суровом молчании восседала колоритная троица. Полнощекая молодая женщина с сухой «химией» на крашеной голове, вульгарно накрашенная, в выцветшем от времени халате. Крепенький низкорослый паренек с огненно-рыжими волосами — в солдатской рубашке и в клетчатых шортах. Мужчина средних лет с пропитым лицом, но гладко выбритый, наодеколоненный, в дешевеньком, но хорошо наглаженном костюме, при галстуке. Косматые брови, сизый нос, плотно поджатые губы, ямочка на раздвоенном подбородке. На столе стояла бутылка, на донышке которой в томительном ожидании своего конца замерла прозрачная жидкость. Соленые огурчики на тарелке, большой пучок зеленого лука, аппетитными розоватыми ломтиками нарезанное сало, вскрытая банка рыбных консервов. Стаканы, вилки, открывалка. И даже салфетки.
Мужчины и женщина со скорбью смотрели на почти пустую бутылку. Даже появление незваных гостей, казалось, не могло нарушить это тягостное молчание. Артем мысленно похвалил себя за находчивость…
— Волшебника вызывали? — Он с ходу поставил на стол полную бутылку.
— Вызывали, — в ликующей улыбке расплылся рыжий.
— Артем!
— Толик!
Женщину звали Тоней, мужчину с пропитым лицом — Тимофей… Уж не отец ли Дарьи Тимофеевны?
Артем представил и Рэймонда.
— Американец? — обрадовался и одновременно насторожился Толик.
— Американский диссидент. Встал на ножки Буша и сбежал от произвола Кондолизы Райс. Попросил политического убежища в России. Вот, принято решение подселить его к вам.
— Ты говори, да не заговаривайся! — предостерегающим тоном, но с кокетливой при этом улыбкой сказала Тоня.
— А что, нельзя к вам?
— Нельзя, — уфюмо мотнул головой Тимофей.
— Да мы, в общем-то, и не напрашиваемся…
— Еще б ты напрашивался! Кто ты такой?
— Я — русский журналист. А это мой американский коллега. Изучает культуру русского пития… Помнишь, Рэймонд, ты спрашивал про сало?
— О! Сало у нас — вещь! — снова возликовал Толик.
Сбегал на кухоньку, принес два стула, усадил гостей.
— Ты здесь хозяин? — спросил Артем.
— Нет, здесь у нас Тимофей Тимофеевич квартирует… Давай, давай, американец, сальцо домашнее, в прошлую субботу кабанчика забили.
— А огурчики! — Тоня пододвинула к Брэнсону соленья. — Бабушка закатывала! Жесть!
— Культуру пития изучает? — разлив по стаканам водку, подозрительно, с рыхлым чувством собственного достоинства спросил хозяин малосемейки.
— Да, как водку пить, как тосты поднимать, — кивнул Артем. — Помните, как Шурик в «Кавказской пленнице»?
— А ты зачем с ним?
— Ну, чтобы его самого поднимать. Ну, если переизу-чает ненароком… И переводчик я по совместительству.
— Ну, будем! — поднял стопку Тимофей.
Артем хлопнул Рэймонда по плечу:
— Надо выпить, а то обидятся.
— Думаешь, надо? — с сомнением посмотрел на Гончара американец.
— Они говорят, что американцы слабаки. Глотка виски хватает, чтобы под стол упасть!
— Глотка виски?! — возмущенно вытянулся в лице Рэймонд. И потянулся за стопкой.
— Что ты ему сказал? — жеманно повела глазками Тоня.
— Сказал, что у вас тост уникальный. Коротко и ясно.
— А он что?
— В Ираке, говорит, уже стоим. И в Иране будем… А Россию, сказал, не перепить!.. Ну, будем!
— Будем! — разгоряченно подхватил Толик. И, забавно подмигнув Рэймонду, добавил: — Все вы, пиндосы, на том свете будете!
Брэнсон выпил, не поморщившись. И закуску проигнорировал.
— Будут, если закусывать не научатся, — улыбнулся Артем. И снова перешел на английский: — Давай, друг, огурчиков отведай, сала.
— Сейчас, подожди чуть-чуть.
— Что он сказал? — Толик повел головой так, будто вкручивал ее в разговор.
— После первой, говорит, не закусывает!..
— Давай по второй!
Артем дождался, когда Рэймонд выпьет, протянул ему сначала огурчик, а потом ломтик сала. Американец попробовал и то и другое — судя по всему, понравилось. Щ — Наш человек! — Артем с бравурным видом хлопнул Брэнсона по плечу.
С пафосной прелюдией пора было заканчивать. Он приехал в Курск вовсе не для того, чтобы спаивать американского детектива.
— А вообще Рэймонд со звездой хотел познакомиться, — сказал он.
— С какой звездой?
— Да с любой, — небрежно махнул рукой Артем. — Лишь бы наша, отечественная. Говорят, здесь у вас где-то Лиза Крупеницкая жила…
— Крупеницкая?! — заметно встревожился Тимофей. — Кто вам такое сказал?
— Ну, мир не без добрых людей…
— Нет у нас здесь никакой Крупеницкой! г — А ты ее знаешь?
— Ну, да, видел по телевизору, — торопливо проговорил Тимофей. — Кино на днях показывали. Хорошо играет. Мне понравилось…
— Мне тоже нравится. Да ты не напрягайся, никто не говорит, что Крупеницкая здесь живет. Просто девушка есть, которая очень на нее похожа. Плескова Даша. Ты случайно не ее отец?
— Отец?! Да нет, какой отец?! — хохотнул Толик. — Брат родной…
— Тебя не спрашивают, — одернул его Тимофей.
— Ну, за брата грех не выпить! — Артем снова перевел разговор в игривое русло.
Опустела одна бутылка, закончилась следующая. Пришлось Артему раскошеливаться. Толика не нужно было упрашивать — мигом собрался и рванул за добавкой.
Тимофей опьянел, подобрел. Настроился на задушевный разговор. И Тоня поплыла. Поставила локоть на стол, уложила подбородок на ладонь. Глаза осовевшие, улыбка призывная. Артему было не до нее. И Рэймонд, похоже, игнорировал ее. Он сидел, развалившись на стуле, и тупо смотрел куда-то в пустоту за спиной женщины.
