дарили цветы. Но ее никто не интересовал, кроме Максима, который, казалось, не замечал ее.
Максим уволился в запас в середине ноября. Она узнала об этом, когда он уже получил расчет и покинул расположение части. Он даже не попрощался с ней.
Ольга проплакала всю ночь. Не ожидала она от него такого невнимания.
Утром она шла от трамвайной остановки к своему институту через сквер. Тихо шуршала под ногами опавшая листва. Навстречу ей прошел мужчина и обернулся ей вслед. В распахнутом плаще поверх свитера с высоким воротом и в короткой юбочке она выглядела очень даже привлекательно, особенно хороши ноги.
Кто-то сзади легонько тронул ее за плечо. Она обернулась и увидела Максима. Он был в военной форме: пятнистый бушлат, голубой берет, полусапожки. Но Ольга видела только пышный букет цветов у него в руках. И улыбку на лице. И это все ей.
Дальше все происходило как в сказочном сне.
– Я понял, что мне нужна только ты. Ты самая красивая. Мне нужна только ты.
Голова у Ольги кружилась, сердце так и прыгало.
– Я люблю тебя, Максим, – прижимаясь к нему со счастливой улыбкой, прошептала она.
А потом была какая-то гостиница, дешевый номер на двоих. Она пропустила занятия, но ей даже не пришло в голову об этом жалеть. Какой может быть институт, когда она с Максимом?.. Она забыла про все на свете.
Едва закрыв за собой дверь, Максим припал к ее губам. Она ответила ему. Они целовались долго, ей было так хорошо. Он нежно гладил ее, будоража кровь. Ольга даже не заметила, как сама начала расстегивать пуговицы на форме Максима. Делала это быстро, но неловко. Она торопилась. Ей не терпелось слиться с ним в одно целое. И ей нисколько не было стыдно. Отдаться любимому человеку – что может быть естественней?
Ей было немного больно, когда Максим входил в нее, но затем боль прошла. Ей на смену пришло ощущение дикого восторга. Что-то твердое двигалось внутри ее, не знала она, что это может доставлять столько блаженства…
Максим обращался с ней нежно, был ласков. Делал все неторопливо, растягивая наслаждение, а Ольге хотелось натиска, быстроты, резкости. В ней сейчас словно ожила дикая кошка.
Кошка. Не зря отец ее так иногда называл. Она умела быть резкой, непредсказуемой и опасной, как кошка. Нюх на опасность в ней был развит необыкновенно.
– Ты знаешь, я ведь раньше к тебе всерьез не относился, – сказал Максим, немного отдохнув. – Уважал тебя – это да. Ты же у нас девочка-суперкласс. Но как женщина ты для меня была ноль.
Мог бы и не рассказывать. Она и сама это знала.
– Зато ты мне нравился всегда.
– Я знаю. Потому ты и стала такой. В общем, понял я, что для меня ты все.
– А как же твоя девушка?
– Какая девушка?
– Та, которая замуж за другого вышла.
Ольга вспомнила, каким он был после отпуска.
– Откуда ты об этом знаешь? – Максим даже удивился. Думал, что сохранил это в тайне от всех. Только Виталику, дружку своему, и поведал.
– Да сказали.
– Понятно, – невесело усмехнулся он. – То, что знают двое, знают все.
– Ты любил ее? – спросила Ольга.
– Марину?.. Да, любил. Но теперь уже нет. Давай не будем о ней.
– Как скажешь.
– Я завтра уеду, – сказал он и нежно коснулся губами ее уха.
По телу снова разлилась волна желания.
– Я хочу с тобой, – прошептала она.
– Не надо. Я сам приеду к тебе. Санкт-Петербург – город большой, красивый, не то что наш Грибовск. Мне здесь нравится.
– Когда ты приедешь?
– Да через месяц, не позже. С бабушкой нужно побыть хоть немного. Она ведь у меня одна, больше родных нету.
Ольга знала, что Максим потерял родителей.
– Я буду тебя ждать.
– А куда ты от меня денешься? – рассмеялся он и навалился на нее всем телом.
Ей приятно было ощущать на себе его тяжесть.
Глава вторая
Четыре года прослужил Фюрер в доблестной Советской Армии, хрен бы ее побрал. Два года в строю и столько же – в дисбате. Козла одного молодого с корешами покалечили, всем срок навесили.
Домой вернулся в девяностом первом. И сразу к пацанам своим. Заждались они его.
Крепкую он сколотил когда-то команду. Почти два десятка пацанов у него было. С детских лет по дворам со всей округи их собирал. Банда Робина Гуда, племя индейцев-апачей, затем батальон дивизии СС «Мертвая голова». Для него это было всего лишь игрой, но в этих играх его команда крепла, пацаны учились подчиняться ему беспрекословно. И главное, отсеивался всякий мусор. Оставались только самые стойкие, самые преданные.
Где-то года за два до армии Фюрер устроил в своем подвале «качалово». Штанги, гири, снаряды самопальные. Крепко качались, все Шварценеггерами хотели быть. Сам он, конечно, тоже качался. И в армии он мышечную массу наращивал, и в дисбате удавалось форму поддерживать. И на гражданке за собой следит. Сейчас на него даже страшно смотреть. Здоровый как бык, руки с бревно толщиной, грудь колесом, мышцы так и выпирают. Любого в бараний рог свернет.
Тогда, два года назад, он вернулся в свой подвал. А там Мюллер, Адольф, Жук, Короб, Гиммлер, Мурзила, Лабаз, Эсэс, Сантер, Воняло, Шмайсер силу свою качают. Почти вся команда в сборе. Все после армейки, всем за двадцать. Каждый работает где может, никто не женат, за хибот никто не держит. С такими пацанами грех было не начать великое дело.
А дела его ждали и в самом деле великие. Грибовск – городок аграрно-промышленный. Со всего региона сюда свозят молоко, мясо, фрукты, овощи. Три мясо-молочных комбината, два перерабатывающих завода. У всех есть работа, все неплохо зарабатывают. А еще рынок колхозный здесь самый крутой, из соседних районов сюда и торгаши едут, и покупатели. Большие деньги здесь крутятся. Но и это все не самое главное. Два рыбколхоза здесь крупнейших. Осетров добывают, черную икру, а это живая валюта, покрепче доллара. Богатый город Грибовск, есть здесь чем поживиться.
Собрал Фюрер своих пацанов – и вопрос ребром. Кто не ссыт, тот в банду, кому слабо – пусть отваливает. Только отвалить желающих не нашлось. Рэкетиры живут кучеряво, это ни для кого не секрет. Правда, убивают их немерено. Но так это в Москве, в Питере, а у них город маленький, провинциальный, здесь конкурентов нет. Кто в них стрелять будет?
Действительно, до Фюрера некому было в Грибовске рэкетом промышлять. Блатные были, но так, по мелочовке. Да и жили они каждый сам по себе. Воровали, разлагались под водкой или на игле, а собирались вместе разве что на гульбищах. Так чтобы серьезную организацию составить – нет, до этого не додумались.
И кенты Фюрера до этого не додумались. Так накачались, что вместо мозгов у них мышцы образовались. А ведь могли под началом того же Мюллера рэкет-группу сколотить, и вперед, за бабками. Тогда бы он, Фюрер, после армейки оказался на вторых ролях. Но они тупые. И слава яйцам!
Первым делом Фюрер обложил данью местный, или, лучше сказать, межрайонный, рынок. Стволов ни у кого из пацанов не было. Нечем было «размен» вести, если вдруг что. Но обошлось без инцидентов. Торгаши и кооператоры как будто ждали их, рэкетиров ненаглядных. Когда же они, родненькие, наконец появятся?.. Вот и дождались на свою голову. Круто их в оборот взяли, каждого на карман поставили. Отстег пошел по полной программе. Через каких-то два месяца Фюрер уже на «Ниссане» с правым рулем разъезжал. Он мог бы и на «мерсе» или «БМВ» кататься. Но деньги он не транжирил. На стволы копил. Без
