эффектно красивая и потрясающе обаятельная. Мягкая улыбка, повинный наклон головы, извиняющийся взгляд.
– Врать не буду, – с ходу начала она. – Я встречалась с Игорем.
– Желаю счастья! – ехидно усмехнулся я.
– Ты не понял. Он сам меня нашел, пригласил в ресторан.
– Ну да, со мной какие рестораны. Зато с ним...
– Да плевать я хотела на эти рестораны! Я поняла, что влюбилась в тебя. Да, влюбилась! По- настоящему. Не нужен мне никто, понимаешь? Только ты.
Глядя ей в глаза, я понял, что она говорит правду. На меня смотрела безоглядно влюбленная женщина. Признаться, меня проняло, и я проникся всей важностью столь интригующего момента.
– Ты же меня тоже любишь? – с надеждой на твердое «да» спросила она.
И она получила ожидаемый ответ. Не мог же я отказать во взаимности самой красивой и к тому же всерьез влюбленной в меня девушке. Может, и не было в моем сердце того всепоглощающего чувства, которое сводит с ума по-настоящему влюбленных мужчин. Но я решил, что это чувство обязательно появится. Ведь Майя самая лучшая. Меня смущало ее легкомысленное отношение к жизни, но если это пройдет, она станет мне во сто крат дороже.
Мы снова стали встречаться. Опять запирались по вечерам в комнате, которую я занимал в общежитии. Иногда я ходил к ней домой. А чем дальше заходили наши с ней отношения, тем чаще я бывал у нее. И с родителями ее познакомился. Пожалуй, ее мама была не в самом большом от меня восторге, но и не пыталась отвадить от меня свою дочь.
Это случилось холодной декабрьской ночью. Я попрощался с Майей и направился к троллейбусной остановке. Прошел половину пути, когда дорогу мне перегородила невесть откуда взявшаяся «Волга».
Из машины вышли трое. Руки в брюки, наглые морды, искривленные презрительными ухмылками. Никаких сомнений в том, что эти парни появились здесь не случайно.
Двое остановились в трех-четырех шагах от меня. Третий, самый хлипкий, но самый наглый из всех, приблизился ко мне. От него пахло дорогим, наверняка заграничным, одеколоном, а дефицитная дубленка наводила на мысль, что сей паренек имеет какое-то отношение к современной советской элите. На ту же мысль наводила и «Волга». Да и прибывшие с ним молодчики были одеты не хуже. И на их лицах улыбки уверенных в своей безнаказанности барских сыночков.
– Ну что, давай знакомиться? – презрительно усмехнулся парень. – Игорь меня зовут.
Почему-то именно так я и подумал. Слишком хороша была Майя, чтобы брошенный ею кавалер сдался без боя.
– Думаю, что ты знаешь, как зовут меня, – ему в тон сказал я.
– Знаю, Сева. Я все про тебя знаю. Только не знаю, чего такого Майка в тебе нашла.
Он допустил ошибку, которая стоила ему потерянных очков в игре против меня. Я совершенно не боялся этого барчука, поэтому не стал скрывать возмущения, которое вызвали во мне его слова. И так резко подался вперед, что Игорь невольно попятился задом.
– Майка – это то, что на тебе! А ее Майей зовут! Понял, урод!
За такое оскорбление Игорь должен был или ударить меня, или спустить с цепи своих псов. Но он не сделал ни того ни другого. Испугался.
– А ее зовут Майя! Ты слышишь – Майя! – продолжал наседать я.
– Слышу, – обескураженно пробормотал Игорек.
– Короче, что тебе надо?
Я уже понял, что драки не будет. Не такой уж я хилый на вид, чтобы во мне можно было увидеть слабого противника. Рост – метр восемьдесят четыре, в плечах – если образно, то косая сажень, а если реально, то как минимум треть от этой величины. Двести сорок восемь сантиметров делим на три – не так уж это и мало. И шея мощная, ведь я в свое время не только дзюдо занимался, но и греко-римской борьбой.
– Майю надо оставить в покое, – собравшись с духом, выдавил из себя Игорек.
– Согласен, – усмехнулся я. – Ты ее в покое и оставишь.
– Ты оставишь!
– С какой это стати?
– Я заплачу. Три тысячи рублей, это большие деньги.
Деньги действительно большие, мама за год столько не зарабатывает. Но такой вариант совершенно неприемлем. И я захотел объяснить это Игорьку, но не на словах. Резко схватил его за ворот дубленки и провел подсечку. Все произошло так быстро, что он не успел сгруппироваться. Даже мышцы не успел напрячь в ожидании удара, что и спасло его от травмы тела. Но, похоже, он повредился головой.
– Гаси его! – поднимаясь на ноги, крикнул он.
Но его дружки были такими же изнеженными барчуками, как и он сам. А потому рисковать своими холеными мордашками не захотели. И вместо того чтобы атаковать, молча забрались в машину. Игорек тоже решил, что надо уносить ноги, и сел за руль. Но на прощание успел бросить:
– Мы еще посмотрим, кто кого!
Но этот выпад я расценил как истерический визг побитой шавки.
4
Майя закружила мне голову, и в этой круговерти я совсем выпустил из виду Женю. И забыл о поводе, на котором собирался к ней подъехать. Но Женя сама подошла ко мне. Февраль месяц, снег, мороз, главная аллея студенческого парка, по которой из учебного корпуса я шел в здание общежития. Холодно, а на мне только тонкая болоньевая куртка – и та нараспашку. И шапки нет. А в общаге так тепло.
– Всеволод! – окликнул меня знакомый голос.
Я остановился, обернулся. Так и есть. Женя. Белая пуховая шапочка с забавными бубонами на длинных нитках, на щечках веселый румянец. Но на губах вымученная улыбка, в глазах плохо скрытая тоска.
Я сразу понял, что остановила она меня не просто так. Понял, что разговор не будет коротким. А на холоде мерзнуть не хотелось. Поэтому я проявил вольность по отношению к ней – самоуверенно обнял одной рукой за плечи и повел за собой в общагу. Так же, как и Майя, она была городской и жила дома с родителями. Но в общагу пошла. А что здесь такого? Не в публичный же дом идем. Действительно, общага резко отличалась от борделя. Но вовсе не в силу прочных моральных устоев населяющего ее народа. Упадок нравственности здесь угадывался так же легко, как в Европе – смердящий дух загнивающего капитализма. Но любили здесь не за деньги, а по взаимному согласию. А какие страсти тут бушевали! Та же Люська крутила здесь роман за романом. Сначала Макар, затем Санька с третьего курса, затем еще кто-то. И, конечно же, все по большой любви. И я бы, пожалуй, зарядил в глаз любому, кто сказал бы, что Люська распутница. Нет, она всего лишь дитя своего времени, прямо со школьной скамьи угодившее в бурлящий водоворот студенческих страстей.
Несколько раз в студенческих коридорах я видел Женю и Люську вместе. Если девчонки дружили, то у них не должно было быть секретов друг от дружки. Значит, Женя должна была понимать, как опасно непорочной девушке оставаться наедине с прожженным обитателем студенческой общаги. Но тем не менее она смело зашла в мою комнату. И ничуть не смутилась, когда я стал снимать с нее пальто. А ведь я мог продолжить процесс раздевания хотя бы в силу дурной привычки. Тем более что Женя мне нравилась, несмотря на мое серьезное отношение к Майе.
Но раздевать Женю я не стал. И даже грязных намеков делать не стал. Слишком чиста она для таких намеков. Во всяком случае, мне так казалось.
– Чай, кофе? – галантно осведомился я.
– Если можно, чай.
– Можно. А кофе нельзя. Нету. Я сейчас.
Стаканы у нас в комнате были, на кухне я обнаружил закипевший чайник. Ситечко, заварка, сахар- рафинад – все на месте.
– Чай готов. О чем говорить будем?
– Не знаю, – пожала плечами Женя.
Она смотрела на меня, как провинившаяся первокурсница может смотреть на грозного преподавателя. В общем-то, она и была первокурсницей, но я-то не преподаватель. И она передо мной ни в чем не
