Юра не скрывал своего злорадства.
– Ну и где твоя Евгения свет Эдуардовна? – язвительно спросил он.
Мне совсем не понравился его тон. Но я должен был сделать скидку на обстоятельства. Сын остро переживал гибель своей матери. И Женю терпеть не мог – как будто она была повинна в смерти Майи.
– В Москве, – стараясь держать себя в рамках, сказал я.
Признаться, далось мне это нелегко. Нервы на пределе, голова чугунная. И все из-за того, что люди Хомутова не очень хорошо спрятали трупы. И воспитательница Карины смогла выйти на след беглецов. Разбор полетов последовал незамедлительно. Этим делом заинтересовалась Москва. Беседы, допросы, следственные действия. Как будто это я убил Майю. А вели дело зубастые московские следаки, они уже вгрызлись мне в палец в попытке отхватить всю руку. Кому-то явно хотелось отправить меня за решетку. Я даже догадывался, кому.
– Когда к себе позовешь? – в том же непозволительном тоне спросил Юра.
– Когда надо, тогда и позову!
– Даже если это она убила маму, да?
– Она здесь ни при чем.
– Да? А это что такое?
Юра выложил передо мной на стол несколько фотоснимков не очень хорошего качества. На каждом – по одному ювелирному изделию. Некоторые из них я узнал. Перстни, кулон и браслет из ларца с фамильными драгоценностями.
– Откуда это у тебя?
– У меня? У меня только фотки! А кольца эти у твоей любимой Жени! Настя их нашла. У нее в квартире. И сфотографировала.
– И ты ей веришь? – нахмурился я.
Против Насти я ничего, в общем-то, не имел. Но и верить ей не желал. На святое покусилась.
– Верю! Мы вместе с ней были у Ольги Максимовны. Да, у той самой, которая тебя маме сдала. Она бы не стала тебя сдавать, если бы не Женя. Она Ольгу Максимовну подговорила, она тебя с мамой рассорила. От нее все беды. Хочешь, давай съездим к Ольге Максимовне, она в доме престарелых – все расскажет.
– Но этого не может быть! – мотнул я головой.
– Может! Твоя Женя тебе мстит! Она и с мамой тебя рассорила, и ограбление подстроила.
Юра рассказывал, рассказывал, но я ему не верил. Сначала не верил, а потом меня стали одолевать сомнения.
Тогда, в восемьдесят седьмом году, в поезде Ольга Максимовна едва на меня взглянула. Возможно, даже и не поняла, кто я такой. Но я сказал о ней Жене. А та могла воспользоваться ситуацией, чтобы разлучить меня с Майей. И если так, то она фактически добилась своего.
А драгоценности... Ведь Женя появилась лишь после того, как я нашел клад. Встретился с ее отцом, проговорился про конюшни, он сказал об этом Жене, та сделала соответствующие выводы. А я не скрывал от нее, что нашел клад. Отец, Эдуард Станиславович... А ведь неспроста он нарисовался в настоящем. Что, если Женя попросила его навестить меня? Возможно, она знала о гибели Майи, возможно, рассчитывала на освободившееся место.
Я вызвал к себе Хомутова и попросил Юру рассказать ему обо всем, что он узнал от Насти. И машина закрутилась. Первым делом я навестил Эдуарда Станиславовича, слово за слово – вытянул из него правду. Да, это Женя попросила его съездить ко мне в усадьбу.
Следователи из Москвы не сразу поверили в новорожденную версию. Да я и сам, признаться, верил в нее с большим трудом. Невозможно было представить Женю в образе коварной Гарпии. Но к делу подключились могущественные силы, и я опомниться не успел, как получил сообщение о том, что упоминаемый Настей Гоша задержан при попытке покинуть Россию. Взяли и его помощников. Один из них раскололся.
Гоше предъявили обвинение, закрыли в Бутырке. По закону я мог встретиться с ним только в порядке обычного свидания. Но я задействовал свои связи, и мне позволили встретиться с ним в помещении для допросов. Хотелось заглянуть в глаза человеку, который так долго и подло гадил мне. Ведь из-за него же я мотал срок длиною в четыре года.
Каково же было мое удивление, когда в этом человеке я узнал того самого лысого выродка, которого не добили на той первой моей разборке. Я был виноват в том, что он ушел оттуда живым. Я был виноват перед Майей.
Я долго и в упор смотрел на этого подонка. Смотрел, пока он не отвел в сторону свои подлые глаза.
– Тогда, с тобой, мне пришлось изменить своему главному правилу, – медленно, с расстановкой произнес я. – Нельзя оставлять врага за спиной. А я оставил. За то и поплатился. Ты убил мою жену. Ты осиротил моего сына. Я знаю, ты все отрицаешь. Но зря стараешься. Тебя убьют здесь, и очень скоро. Это я тебе обещаю.
Я продолжал давить на него убийственным взглядом. Гоша сжался в комок. Он знал, что я в состоянии осуществить свою угрозу. Ну а жить ему хотелось. Я же знал, что он здесь, в Москве, как говорится, при делах. Свой бизнес, своя зондеркоманда, кое-какой авторитет в определенных кругах. За него хлопотали, за него подписывались. Но это ему не поможет, если я возьмусь за него со всей серьезностью. А я возьмусь.
– Это не я. Это все Женька, – жалко пробормотал он.
– Не ври. Ты свел со мной старые счеты. Какие счеты, урод? Я тебе жизнь спас, а ты...
– Прости! Женька заставила!
– Пусть Женька. Майя мне изменяла?
– Нет. Подстава это.
– Макс на тебя работал?
– Да. Его тоже подставили. В Москве. Телку ему подогнали, в казино затащили, в долг дали. Короче, долг – дело святое, пришлось отрабатывать. Я, если честно, не верил, что у него получится. Но все срослось.
– Как он Майю уговорил?
– Да никто не уговаривал. Укол сделал, на плечах к лодке вынес. Пока ваши там барахтались, он все дела сделал. А потом его самого укололи, наши. Ну а потом газ пустили. Если б не Женька, я б за это не взялся.
– Хорошо, когда есть на кого свалить. Налет на мою квартиру – твоя работа?
– Моя. Под Игорька работали.
Никогда не забыть мне ту сцену. Я лежу на полу со связанными руками, мать и сестра тоже в путах. «Игорь, все путем». А Игорьком там и не пахло. Подставили пацана.
– А сделали его как?
– Да просто. Он сам дверь открыл. А в твою хату Женька дверь открыла. И на рыжье навела, да. Ничего не осталось, так, несколько цацек.
– Где она сейчас?
– Есть адресок. Там она.
Адрес я записал. Не сводя с Гоши злых глаз, поднялся со стула.
– Из-за тебя срок отмотал, из-за тебя жену потерял. Не жилец ты на этом свете. Не жилец.
Все, разговор закончен. Я узнал, что мне было нужно. Прощать этого подлеца я не собирался.
Женю я видеть не хотел. Да, я в свое время провинился перед ней, но то, что сотворила со мной она, легко перевешивало тяжесть моей вины. Но как бы то ни было, я скрыл от следствия адрес, который сообщил мне Гоша. И сам отправился к ней. Взял с собой только Хомутова и двух надежных парней из его обоймы.
Невзрачная пятиэтажка в Марьино, провонявший мочой подъезд, облупленная краска фанерной двери, примитивный замок. А у нас нашлась примитивная отмычка, с помощью которой Гриша в два счета вскрыл дверь.
Женя сидела в кресле перед телевизором. Столик перед ней, на нем бутылка «Хеннесси», нарезанный лимон. Она спокойно повернула ко мне голову, ядовито усмехнулась:
