всю предпроектную тряхомудию месяца за два – два с половиной. Это долго. Очень долго. Поэтому приготовь сразу штук двадцать – двадцать пять, чтобы раздать нужным людям. Я напишу кому и сколько. Да ты глаза-то не закатывай, там просто все. Из кабинета в кабинет: начнешь с Самуил Самуилыча, закончишь Арон Моисеевичем, а потом опять к Самуил Самуилычу, чтобы тот печати проставил. Чуешь? Не секретарша какая печать грохает, а большой начальник. Он эту печать под тремя замками держит, она у него выполняет роль ручного печатного станка для денег: хуяк! – и пять тысяч долларов, еще раз хуяк! – и уже десять тысяч.
– Лихо, – мрачно заметил я, – мне бы такую печать, чтоб забот не знать.
– Тебя зовут Зиновий Мендель? – иронически осведомился Рубен. – Нет? Так вот и сиди себе ровно. На такие должности только Менделей берут.
– Да это понятно. Кисин-то сам еврей чистокровный.
– А чему удивляться? – развел руками Рубен. – На рынке азербайджанцы, они же асфальтируют дороги, в ЖЭКе татары, обувь чистят персы, а евреи решают вопросы и ставят печати…
– А русские мудаки спиваются, – подытожил я, но Рубен только рукой махнул, мол «не путай темы».
– Ну, так вот, как будут у тебя на руках все предпроектные отчеты, дуй в кадастровый комитет и получай там справку. Это стоит недорого: там на кого нарвешься. На мужика если, то дашь ему долларов сто пятьдесят и хватит с него, а если телка молодая, то просто за пизду ее можешь подержать, она тебе и так все напишет.
– Ага. Это как подержишь. А то всю жизнь потом не расплатишься, – ответил я, и мы расхохотались над этой пошлейшей, бескультурной, недостойной интеллигентного человека мерзостью, над похабщиной, символизирующей окончательное падение нравов в современном обществе в период постмодернистского духовного нигилизма. А что вы хотите? Так говорят между собой мужчины, а если они говорят иначе, то это какие-то педики-медведики.
– Рубен, а что потом?
– А потом милости прошу ко мне. Засядем с Ник Ником за круглый стол все вместе и станем разговоры разговаривать.
– О чем? И кто такой этот твой… Как ты его назвал?
– О насущном, Слава, говорить станем. А Ник Ник – это начальник нашего проектного бюро, Праворуков Николай Николаич, архитектор высшей категории.
Я никогда прежде не слышал, что архитекторов делят на какие-то категории, поэтому задал вопрос, что это значит. Рубен некоторое время молчал, был занят бараньей отбивной. Прожевал, промокнул губы салфеткой, чокнулся со мной и вылил в рот остатки коньяка.
– Сто коньяка в день, и доживешь до ста лет, – безапелляционным тоном произнес архитектор, подняв пустую рюмку-тюльпан на уровень глаз и разглядывая ее на свет. – Хорошо тут рюмки моют и вообще вкусно. Так вот, архитекторы делятся на три категории. Это все, как ты понимаешь, условно и на бумаге нигде не существует. То есть нет таких степеней, как, допустим, у врачей там или еще где. Высшая – это влиятельные мужики в годах уже, где-то за пятьдесят. Они все друг дружку знают, они как бы из одного клуба, что ли. Многие и учились вместе. И вот чисто за счет опыта своего, за счет связей – это самые пробивные люди, но они и самые дорогие, разумеется. Надо же, чтобы Кузькин проект одобрил, чтобы позвонил там кому следует и указание дал, мол «не зажимайте такой-то проект, а то я вашу маму это самое буду». Архитектор высшей категории на Триумфальной, там, где «Центркомархитектура» расположена, свой человек: вообще все про всех знает. Он там почти как Штирлиц в рейхсканцелярии. Всякое большое ведомство живет интригами – это для него так же естественно, как посрать. Не будет интриг, так все остановится и захиреет. Есть одна группировка, допустим, первого заместителя Кузькина, а есть другая – другого заместителя. И вот они между собой враждуют, подставы всякие лепят друг дружке, чтобы свои проекты протащить, что, как ты сам понимаешь, для них означает «нажиться» – это равнозначные понятия в таком деле. Лоббируют интересы своих знакомых строительных организаций, которые им откатывают. Короче, тот еще гадюшник. А Ник Ник там как рыба в воде. Он к Кузькину дверь мог бы ногой открывать, они учились вместе, но он человек вежливый и просто без стука входит. Уяснил? Следующая категория – это такие, как я, – Рубен важно дотронулся пальцем до своей груди, – молодые, но уже в теме, и готовимся к постепенному переходу в высшую категорию. А еще есть просто работяги, которые реально зависают перед чертежной доской, горбатятся за зарплату в проектных институтах, короче говоря, работают, и не в теме. Они тебе ни к чему. Это наш головняк – найти простого работягу и дать ему задание, с которым потом Ник Ник пойдет к Кузькину. После того, как тот позвонит куда следует, начнем регламенты проходить. Комиссию регламентную подкормишь, сходишь на районное собрание, согласуешь все, что получил до этого в генплане на уровне районного архитектурного управления, и потом опять в генплан к Самуил Самуилычу уже на официальном уровне.
– На фига? – со стоном вырвалось у меня. – И что значит «на официальном»? Разве до этого на каком-то другом все происходит?
– За самой главной печатью! – важно поднял палец Рубен. – А потом сам посуди: институт генплана исследованиями по геологии и прочему не занимается, но вокруг него ошиваются несколько фирмочек, которые этим кормятся. Так вот одна из таких фирмочек Самуилычу и принадлежит. Понял? Бизнес в бизнесе. Он же тебе все исследовал, он же и печать поставил: ему выгодно, да и тебе напрягов меньше. Удобно! Ну, а потом начнется самая жопа, в том смысле, что это самая затратная для тебя часть, которая называется получение исходно-разрешительной документации. Если до этого все прошло гладко, то есть Кузькин позвонил куда надо, у тебя все на руках, ты в сроки укладываешься, то быстренько решаешь все у своих друзей в префектуре…
– Да уж, «друзья», нечего сказать. Я еще когда покупку участка оформлял, им прилично занес. С учетом того, что меня еще и накололи некие аферисты, о которых я тебе рассказывал, вышел мне этот участок золотым. – Я с ненавистью скрипнул зубами. – На уровне районных взяточников я быстро обернусь, я там теперь все ходы и выходы знаю.
– Ну, тем лучше. Значит, потом к Самуилычу. Первый раз он тебе отчеты по геологии и исследования по экологии подтверждал, так? Это, в принципе, недорого стоит. А теперь он тебе регламент утвердит. Да ты не бойся, тебе к нему еще на стадии получения исходно-разрешительной придется на поклон тащиться, и когда второй регламент будем проходить. Самуилыч, кстати, нормальный мужик. Юморной такой…
– Они все юморные на свой карман, – сердито отрезал я. – Ты мне лучше скажи, сколько денег на первые два этапа готовить? Не официалку, конечно, а в конвертах всем этим самуилычам и кузькиным.
– Ну, Кузькину-то Ник Ник понесет. Тот его только и знает, а от тебя он вообще ничего никогда не возьмет. Это братство, понимаешь? Архитекторское братство. Своим больше доверия. Рассчитывай где-то штук на пятьдесят долларов за предпроектник и первый регламент и штук на сто за исходно- разрешительную документацию, плюс моя зарплата и зарплата Ник Нику. Это все первые шаги, они относительно недорогие. Вот потом у тебя начнется настоящие пылесосные для кармана деньки, когда начнешь техусловия оформлять, сети проходить. И, само собой, разработка проекта. Тут ты можешь, конечно, кого подешевле нанять, а с нашим бюро больше не связываться – это я тебе как друг говорю, но я же, как твой друг, тебе советую этого не делать. Тебе потом предстоит этот проект много где согласовывать, в том числе экспертизу у старых пердунов проходить, а здесь ты точно сам не потянешь, Ник Ник понадобится. Потом рабочую документацию надо будет делать по всем разделам проекта, и это, конечно, должен делать тот, кто делал сам проект. Ну и в конце – согласования. Там немного: санэпидемстанция и пожарные. И все, – закончил Рубен и заказал себе какое-то очередное блюдо. Он вообще любил закусить – это было видно по его скоропостижно выросшему со дня нашей предыдущей встречи животу.
– Слушай, брат, – осторожно начал я и на всякий случай вцепился в стул обеими руками. – Ты мне по собственному опыту, навскидку, можешь сказать, во сколько примерно мне все это обойдется, а?
Рубен спокойно положил на стол маленький калькулятор и принялся нажимать на его крохотные клавиши зубочисткой. Я смотрел на него, словно кобра на факира, не в силах пошевелиться.
– Думаю, что в миллион двести – двести пятьдесят сможешь уложиться, брат, – огласил приговор мой застольный компаньон, и окружающий мир вокруг меня приобрел черно-белые тона, а помимо этого исчезли высь и глубина.
