– Понимаю, – участливо поддержал его генерал Петя, понимая, что именно сейчас для него, старого ковбоя, настал тот самый момент, когда лучше всего набросить на жертву лассо, чтобы наверняка. – Ты, Герман, не переживай так. Я вот что тебе скажу: ты хороший парень, без всяких там экивоков тебе говорю. У тебя все получится, какие твои годы. Здесь у нас, как и везде, кухня своя, особенная, и если ты на этой кухне хочешь жрать вкусно, то придется вначале чутка картошку почистить – это я тебе так, по-солдатски говорю, без блядства вашего гламурного. Давай с тобой договоримся вот о чем: ты готовься к совещанию, я тоже приду тебя послушать. А еще знаешь… Лучше тебе со мной подружиться. Согласен?
Гера, который почувствовал в воздухе долгожданную авантюру с привкусом больших денег, почти протрезвел от радости, но виду не подал и, напустив на себя вид пресытившегося скукой человека, парировал:
– А есть ли в этом необходимость?
Генерал Петя поднял правую густую бровь и сказал в унисон:
– Хочешь на гору? Другого подъемника, кроме меня, тебе не найти. Рогачев все твои мысли присвоит – он, как говорят в творческих кругах, «прирожденный соавтор», а ты так и останешься на правах одноразовой прокладки. Станешь делиться со мной, и я обещаю тебе место в администрации.
– Где-е?!!
– Здесь, в администрации. Ну что? Согласен теперь? – Генерал протянул Гере руку.
– Согласен. – Гера растопырил пальцы, чтобы хоть как-то смягчить последствия столкновения с медвежьей лапой Торпеды. – Только как же Рогачев-то? А если он узнает? У него ко мне доверия и так меньше нуля, как говорится.
– Так это самое интересное. Постарайся вернуть свои позиции обратно, выслужись, и когда он расслабится и перестанет ожидать с твоей стороны сюрпризов, то… мы с тобой что-нибудь придумаем. Договорились?
– Договорились. Только насчет «вернуть позиции» не знаю я… Он олигарх, прожженный матерый волк, он людей до сердца видит.
– Так и ты не агнец божий. Так что попробовать нужно. Согласен? Вот и хорошо. Тогда до встречи в четверг. Да, чуть не забыл – вот тебе все мои телефоны, адрес почты, в общем, все как положено. Будем связь держать, а встречаться нам с тобой здесь ни к чему. Я скажу, где лучше, но чуть позже.
Генерал Петя позвонил в свой колокольчик, вошел денщик:
– Мою машину к подъезду, пусть парня домой отвезут, только с черного хода его проведите, чтобы не видел никто. – Проводил глазами спину денщика и обратился к Гере: – Я-то во всех этих современных штучках-дрючках не разбираюсь, но ты, когда свой доклад готовить станешь, на «Живой Журнал» внимание обрати.
– На какой журнал?
– На живой. Его американцы придумали – хорошая штука, что-то вроде личного дневника, который доступен всем. У меня и то есть такой.
Гера лишь молча поклонился и вышел. Вплоть до самой дороги к дому его не покидало ощущение, схожее с которым испытывает рыбак, неожиданно вытащивший из моря кувшин с Хоттабычем внутри.
Придя домой, он поцеловал Настю и уселся за компьютер. Настя, уловившая запах спиртного, скривилась и саркастически спросила:
– Что, возвращаешься к жизни?
Герман вдруг ощутил в глубине души то же самое чувство, которое не раз уже в течение сегодняшнего дня заставляло его быстро «возвращаться в форму», – чувство страшной, нечеловеческой ненависти, которая множилась внутри него, становясь все сильнее и сильнее. В конце концов, он знал это по себе, поток ненависти должен был прорваться наружу, и вся эта дикая злоба должна была выплеснуться на кого- то в полном объеме. Ему стоило огромных усилий не вылить на Настю этот яд, тем более что однажды он уже позволил себе дать волю своей ненависти, и лишь чудо вновь соединило его с женой. Поэтому вместо ответа Гера встал с места, достал из ящика фотоаппарат, треногу, установил ее на полу и сверху прикрутил фотоаппарат. Нажал на замедлитель:
– Настя, садись на стул вот сюда.
– А что это ты придумал?
– Я вдруг вспомнил, что у меня в бумажнике нет твоей фотографии. Именно твоей. Последнее время это было не актуально, а теперь я в бумажник буду заглядывать почаще и, значит, чаще буду тебя видеть.
Настя улыбнулась. Видно было, что она простила мужу это возвращение под хмельком. Она села на стул.
– А ты?
– Да я-то при чем?
– Нет-нет, давай тогда вместе. И Алешку я бы тоже принесла. Хотя он спит…
Гера нехотя занял место рядом с женой, и в этот самый момент фотоаппарат «крякнул».
– Готово. Теперь распечатаем.
На фотографии Настя вышла очень хорошо, а лицо Геры было каким-то темным и смазанным. В этот момент из соседней комнаты донесся недовольный вопль малыша, и Настя убежала укачивать сына. Гера взял ножницы, отрезал от фотографии половину со своим изображением, скомкал и бросил в урну, а Настин портрет положил в отделение бумажника под прозрачную пленку.
– Чтобы не расставаться нам никогда, – вслух произнес Гера.
Объяснить свой поступок он не мог, да и не собирался забивать себе голову лишними мыслями. Иногда некоторые вещи происходят спонтанно, а иногда они просто результат спора двух фей: злой и доброй, которым ведомо то, что будет. Добрая фея знала, что Герману предстоит все то, о чем поведает эта
