начать все сначала, отбелив прошлое? Ведь мне это под силу». Герман еще раз поднес к глазам фотографию, потом вытянул руку и поглядел, как смотрится Настя на фоне белых вишневых цветов. Видимо, вишни ее не испортили, потому что Гера подошел к телефону и набрал номер своего нового шефа:
– Товарищ генерал.
– Я!
– Дайте отпуск на три дня. Хочу кое в чем убедиться. Мне нужно съездить тут…
– Куда, если не секрет?
– Я не знаю адреса, только город. Там еще башня с часами и половина «Юксона» живет.
– А к кому тебе в Лондоне? Хотя я догадываюсь… Поезжай, конечно, какой тут разговор может быть.
– Да. А вы не могли бы мне помочь?
– Чем именно?
– Я не знаю адреса ее нового… друга. Или кто он там уже?
– Да о чем ты говоришь? Я перезвоню.
…Гера прилетел в Хитроу под вечер. Было около шести, когда он сел в такси и попросил отвезти себя в район Грин-Хилл. Место оказалось городской окраиной, настоящим спальным районом, застроенным невысокими домами. На улице, название которой было написано на листке в руке Геры, было всего четыре трехэтажных дома. Подойдя к первому, он увидел рядом со входом табличку с именами жильцов. Принялся читать, пока не дошел до фамилии Квишем. Артур Квишем, тот самый корреспондент из Би-би-си, который был давно и до какого-то времени безответно влюблен в Настю.
Они познакомились в Москве. Он приезжал в редакцию «Профиля», и сейчас, конечно, уже не важно зачем. Между ними ничего не было: Настя не давала повода даже для легкого флирта, однако англичанин был человеком терпеливым. Он пережил и ее встречу с Герой, и ее замужество, и рождение ребенка. Он всегда находился где-то рядом, не дальше телефонного звонка. Зачем Настя поддерживала эти отношения, пусть даже и на уровне «Привет, как дела? Извини, у меня интервью», она и сама не могла бы толком ответить тогда. Возможно, это было простым совпадением, а быть может, ее интуицией: она никогда не задавалась этим вопросом. Одно известно точно: на третий день после помпезного ухода Геры Настя приехала в родную редакцию, вернее, бывшую родную редакцию. В «Профиле» поменялась власть, и с подачи Рогачева журнал возглавил человек до такой степени специфический, что со старым коллективом он не сработался, да и коллектив его не принял. В общем, Настя осталась без работы. Без мужа и без работы. Не слишком приятный дуализм, правда? Но так уж повелось, что темная полоса и та имеет свои границы, и ее окончание в Настину жизнь пришло вместе с Артуром. Нет, вначале она его не любила, конечно, но легла с ним в постель из желания вновь почувствовать себя женщиной. Не одинокой, брошенной мужем, которого увела какая-то наплевавшая на чужую семью дрянь, а желанной и милой. Говорят, что ночная кукушка дневную перекукует, и английская кукушка Квишем долго и красочно рассказывал Насте о работе в Би-би-си, а однажды намекнул, что мог бы замолвить за нее словечко в штаб-квартире компании в Лондоне. Настя любила свою работу, была ей предана, и времени на раздумье она потратила самую малость. Рогачев помог с выездными документами, родители Насти, сильно переживающие ее разрыв с мужем, были рады новой возможности, открывающейся перед дочерью, и скрепя сердце отпустили ее вместе с внуком.
Гера позвонил, ему ответили…
Они сидели в каком-то пабе на соседней Рассел-Роад. Настя не захотела приглашать его в квартиру.
– Я хочу видеть своего сына. – Гера смотрел на нее и курил четвертую сигарету подряд.
– А зачем тебе? Он еще совсем маленький, он не помнит тебя и может испугаться. Ты с таким же успехом можешь пойти посмотреть на игрушечных младенцев в магазине.
– Ну, зачем ты так… Я правда очень хочу его видеть.
Она постучала пальцами по столешнице. Быстро-быстро, словно играла на пианино. Нервничала.
– Скажи, зачем ты приехал?
– За тобой. За вами. Поедем домой?
– Нет.
– Настя, я ошибся, понимаешь? Я просто ошибся! Ну, кто?! Кто не ошибается?! Нет больше в моей жизни той женщины, она… Она умерла.
– Умерла? Вот как? Так ты вдовец?
– Настя, прекрати. Ты сама на себя не похожа. Что с тобой произошло? Ты так изменилась…
– Что со мной произошло? Кое-что произошло. Просто однажды я встретила тебя, Гера. И знаешь… Иногда я даже начинаю думать, что лучше бы тебя тогда…
Гера подался вперед:
– Ну?! Что тогда?! Лучше бы меня тогда грохнули до конца, да?!
Она отпрянула:
– Нет. Я хотела сказать: лучше бы тебя тогда не было там… В аэропорту. Лучше бы ты улетел, и мы никогда бы больше не встретились…
Гера попытался взять ее за пальцы, но она отдернула руку:
– Не надо.
– Поедем домой. Ну, что ты здесь забыла? Живешь в каком-то курятнике, на отшибе. Кто такой этот твой, как его? – Гера глянул в свой листок. – Кишкин?
– Квишем. Артур Квишем. Он журналист, точно такой же, как и я. Мы работаем в одном отделе.
