да жить – незаметно подкралась старость. И вот итог, бетонная каморка с портретами на стене и сломанный телевизор в качестве единственного друга.
– Сколько будет стоить? – голос бабушки таки дрогнул.
– Пустяки, Клавдия Васильевна, – успокаивающе улыбнулся Алексей, распаковывая инструменты. – Этот кинескоп вообще-то б/у, новых таки нету… Но полагаю, года на три-четыре еще хватит. А там на новый телевизор собрать сподобитесь. Так что возьму я с вас только за работу. Может, вспомните когда Алексея Чекалова добрым словом, и будем в полном расчете.
– Спасибо… – старуха улыбнулась, и было видно, что жест этот дается ей с трудом. Отвыкла. – Пойду чай поставлю?
– А можно, – ответно улыбнулся Алексей, уже извлекая из телевизора неисправную трубку.
Хозяйка квартиры ушла на кухню и принялась там звякать посудой, предоставив Чекалову полную свободу действий. А ведь поверила, мелькнула очередная посторонняя мысль… Обычно такие бабушки глаз не сводят с пришельца, опасаясь хищений и прочих преступных деяний, а тут надо же, полное доверие…
– Принимайте работу! – окликнул Чекалов, закончив установку и настройку кинескопа.
Некоторое время хозяйка разглядывала изображение, переливающееся всеми красками. Как раз показывали какой-то карнавал в Рио – полуголые и практически голые мулатки яростно трясли телесами, возбуждая иностранных туристов-спонсоров. Ткнула пальцем в кнопку, переключая канал – изображение трясущихся титек сменилось какими-то перекошенными небритыми рылами, двое бандюков избивали третьего.
– М-да… Культура, нечего сказать… – Алексей повел плечами.
Хозяйка со вздохом выключила телевизор.
– Спасибо вам большое… Алексей. Сказать откровенно, я в последнее время уж и отвыкать начала от телевизора. Мало того, что все зеленое с просинью, так еще и фильмы вот такие, как на подбор… Ну, пойдемте на кухню, чай-то стынет.
На кухонном столике было накрыто небогатое угощение. Аккуратная салфетка, плетеная корзинка с вафлями, крендельками и нарезанным треугольничками хлебом, сыр на тарелочке… В центре стола красовалась бутылка «Столичной».
– Вот это лишнее совершенно, – улыбнулся Чекалов. – Не пью, и уж тем более на службе.
– Везет вашей супруге, я погляжу.
– Да… везет… – Алексей взял чашку с чаем. – Умерла у меня жена. Зимой еще, при родах, – неожиданно для себя откровенно признался он.
– Ох… – Клавдия Васильевна прижала ладонь ко рту. – Как же так? А дети?..
– Малышка жива осталась. Бабушка с ней сидит, пока я на работе.
Воцарилось долгое неловкое молчание.
– А у меня вот так никого и не осталось, – она произнесла это ровным, спокойным голосом. – Совсем.
Новая пауза.
– Я все-таки спрошу, хоть, может, это и невежливо, – Чекалов разгладил салфетку а столе. – Как вы живете… как вообще жили все эти годы?
Она вскинула на него взгляд. Старческие, выцветшие глаза, когда-то давно, должно быть, умевшие сиять от счастья.
– Как жила? Так вот и жила… Сперва работа от зари до зари. Страну поднимали… Славное это было время, что бы ты ни думал. В той работе и было наше спасение, таких вот вдов, а было их тогда пол-России. Некогда было горевать…
Пауза.
– Это теперь уже я понимаю, что дура была. Надо было просто дать мужику покрепче, глядишь, и родила бы еще… Нравственные мы тогда были. Комсомолки…
А ведь это исповедь, думал Чекалов, разглаживая салфетку. Трудно Робинзону на необитаемом острове. Особенно когда кругом полно народу.
– Я ведь еще и на пенсии работала, долго не хотела уходить… Да вот пришлось. А коллеги, сам знаешь – с глаз долой, из сердца вон. Первые годы еще так-сяк, а потом растерялись все. Сестра только и была двоюродная, да умерла не так давно…
Пауза.
– А теперь вот выходит, и страну поднимали зря… все псу под хвост…
Она вновь вскинула на Чекалова выцветшие глаза.
– Не надо было мне тогда уезжать от моего Вани. Убили бы, как других жен комсостава, и дело с концом. И все бы тогда разом кончилось. Не так?
Только не улыбаться, ни в коем случае, подумал Алексей. Не тот момент.
– А если бы вам предложили убрать ваше горе?
– В смысле?
– В прямом. Все забыть. Не будет этих фотографий на стенах. Не будет горьких воспоминаний. Не будет этого страшного «все зря».
Она помолчала.
– А что тогда останется?
– Покой и безмятежность. До самого конца.
Пауза. Долгая, долгая пауза. А ведь она не сомневается, осознал вдруг Алексей. Она ВЕРИТ, что я это сделаю.
– Нет, – старуха тряхнула седыми волосами. – Это моя жизнь, как бы она ни сложилась. Я не отдам ничего.
Чекалов осторожно поставил на стол чайную чашку.
– Спасибо вам за угощение, Клавдия Васильевна. И спасибо за разговор. У меня еще есть работа…
И уже в прихожей, отпирая дверь, она все-таки не удержалась.
– Скажи… ты бог?
– Ну вот… – Алексей чуть улыбнулся. – С чего вы взяли?
– А ты не отпирайся. Ты прямо скажи… или хотя бы черные очки носи. Сейчас многие носят.
Уже выходя из подъезда, Алексей хмыкнул, покрутив головой. «Не отпирайся», ну надо же… А впрочем, насколько помнится, истину могут глаголить не только младенцы, но и блаженные-юродивые, или как их там… короче, люди, уже слегка оторвавшиеся от этого бренного мира. Чей мозг не поглощен нацело решением сиюминутных жизненных проблем.
– … А может, мне его продать все-таки, дом этот? Какие-никакие деньги.
– Ну вот, опять… Теть Вера, ты глянь, что с ценами делается. Сейчас что-то продавать, все равно что выкинуть. Оглянуться не успеешь, как окажешься с пачкой никчемных фантиков. Продать дом, чтобы через год ведро оцинкованное купить за ту сумму…
– А ну как сожгут? Пустой дом стоит, чего проще. В деревне сейчас народ тоже испорченный стал.
– Да не сожгут. И потом, страховку я уже оформил.
Чекалов приобнял Веру Николаевну за плечи.
– Оставь уже свои пустые терзания, теть Вер. Не о том думать надо. Оглянуться не успеешь, как Юленька подрастет. И как он тогда пригодится, домик в деревне… Ну не на асфальте же лето ребенку проводить, сама подумай.
– Да ладно, ладно. Уговорил! – засмеялась женщина, демонстрируя отличные белые зубы. Вроде как не такие белые были еще недавно, мелькнула мысль… паста «Блендамет» действует, не иначе. И вообще, здорово изменилась за последнее время Вера Николаевна, подумал Алексей, исподволь разглядывая ее лицо. После смерти Юльки, как приехала, выглядела на все семьдесят пять, синие мешки под глазами, а теперь не дашь больше пятидесяти.
– Ты в последнее время молодцом у меня, теть Вер. Вот что значит хлопоты по хозяйству – некогда хворать, и все болячки отвалились. Хоть замуж выдавай!
Она разом сникла, увяла.
– Не надо так, Леша… плохая шутка.
