— Да?! — рявкнули мы с поразительным единодушием.
— Там… Там ужин подали… Но если вы не хотите… — она попятилась.
— Хотим…
И одновременно Кэс:
— Мы заняты…
Переглянувшись:
— Пять минут, и мы спустимся. У нас одно дело не закончено…
Анни исчезла за дверью. В комнате повисло напряжённое молчание.
— И что дальше, Кэс? Ты сам сказал, пять минут. Ты выбирай, чего больше хочешь — поесть или убить меня.
— Убить тебя я всегда успею, — он скатился с меня и распластался рядом, поигрывая кинжалом. — А вот поесть мы можем и опоздать.
Я повернула голову, чтобы видеть его профиль. Где-то в груди шевельнулось подленькое чувство обиды. В конце концов, я молодая девушка, а иного времяпрепровождения, окромя драки, Кэс со мной не представляет.
— Пойдём тогда, — я резко села, поморщившись от скрутившей позвоночник боли.
— Сильно я тебя приложил? — немного виновато спросил маг, посмотрев на моё вытянувшееся лицо.
— Терпимо, — простонала я, встала и поковыляла к дверям. — До свадьбы с Эльгором заживёт…
Желание сочувствовать мне и извиняться у него отбило сразу и напрочь…
В коридоре нас ждали остальные. Все, включая Призрака (у, предатель!), мерзко хихикали и обсуждали, чем закончится наша с Кэсом размолвка — смертоубийством или ночью, полной страсти.
— Не угадали! — рявкнула я за их спинами, да так, что Эльмир подскочил, а Акир врезался лбом в стену. Ругаться на Кито мне совесть не позволяла, уж слишком он сейчас напоминал ребёнка. Призрак трусливо сбежал… Кэса я задирать пока что опасалась, ещё не до конца отошла от последней нашей ссоры. — Идёмте!
В огромной трапезной собралось всё свободное от работы население замка. Пир дедок и правда закатил с размахом, не пожалел внучкиных припасов для дорогих гостей. Я-то есть особо не хочу, но не пропадать же добру!
Как почётных гостей, нас усадили рядом с хозяевами. Акир пристроился по левую руку от Анни и развлекал пламенеющую как маков цвет девушку какими-то байками. Кэс постарался оказаться поближе к старому магу и теперь обсуждал с ним что-то вполголоса. Надеюсь, не способ моего усекновения, хоть какой-то ум у него в голове есть?! Кито, не обращая внимания ни на что, уминал за обе щеки поставленные перед ним яства. Он уже успел ненадолго сменить ипостась, и теперь часа два можно было не беспокоится о том, что начнётся обратная трансформация.
Эльмир же потягивал вино из высокого бокала и, не обращая никакого внимания на призывные взгляды служанок, пялился на выступавших цыган.
Вот уж народец, скажу я вам. Единственные из людей, они каким-то непостижимым образом умудрялись проходить в вечные земли и бродить там, как у себя дома. Хотя… лично мне по душе были эти вечные странники, с их тягучими песнями, пламенными страстями и ночными посиделками у костров. Они были огненными… как я…
Старый цыган играл на скрипке, а молодая черноволосая красавица кружилась по залу, бросая чарующие улыбки, сбивающие с ног всех лиц мужеского полу, попавших в зону обстрела.
Но моё внимание привлекла не она, а скрипач, что-то смутно знакомое было в его лице, что-то, давно позабытое, но важное…
Я закрыла глаза…
С губ сорвался тихий вздох. Я ухватила за руку любезничавшую с Эльмиром цыганку:
— Скажи, как зовут скрипача?
Она будто и не удивилась вопросу:
— Это мой дед, Данко. Вы хотите поговорить с ним… Огненная дева?
Я заметила, как напряглись при этом обращении все мои спутники. Анни непонимающе посмотрела на нас.
— Да, я хочу, чтобы он сыграл для меня, — я повернулась к Анни. — Скажи, ты не будешь против, если я спою? Во мне много эльфийской крови, ты же знаешь, во всех нас есть немного огня барда…
Она кивнула, успокоившись.
Цыганка схватила меня за руку и потащила к скрипачу. Он непонимающе смотрел на нас, а я глупо улыбалась. Наши взгляды встретились, и я на миг позволила ему увидеть себя прежнюю. Когда-то он обещал, что узнает меня, сколько бы ни прошло лет. Данко тогда сказал, что видит в моих глазах вечность и звёзды, пепел и одиночество…
Музыка оборвалась на протяжной ноте… Он смотрел на меня растерянно, чуть испуганно…
— Малышка?
Я улыбнулась.
— Ты всё-таки узнал меня. Ты сдержал обещание, цыган… Сыграешь для меня?
Он растерянно провёл смычком по струнам.
— Что сыграть тебе, потерянная малышка? — тихо спросил он. — О чём сегодня ты споёшь страннику, чем утешишь его мятущееся сердце? Что за боль сегодня терзает тебя?
— Слушай меня, странник. Слушай и пусть твоя скрипка поёт со мной. Пусть звучит в этом мире песня странного, старого мира, пусть на губах стынет горечь степной полыни…
С губ потекли столь знакомые строчки, эту песню я пела тогда, прощаясь с ним и ещё не зная, что это, возможно, навсегда. Я пела о том, кого любила больше жизни…
