Первым опомнился Эльмир. Ему слишком хорошо было знакомо это имя… Остальные последовали за владыкой эльфов, лишь Акир остался на месте, судорожно сжимая кулаки.
Но он тоже знал это имя.
Он понимал, что сумасшедшая княгиня должна быть уничтожена. Любой ценой, пусть даже ценой жизни девушки, которую он любит…
И он не вмешался. Не встал ни на чью сторону.
Однажды он бросит мне обвинение в лицо, скажет, что я могла понять раньше, не позволить Энне дурить нам головы так долго, поискать способ спасти смертную душу, пленённую фейри. Наверное… Да что там наверное — наверняка. Он в праве обвинять меня.
Хорошо, что за последние дни наша с Кэсом связь окрепла настолько, что у него уже не возникало вопросов в правильности моих решений. Он научился верить мне так же, как раньше ненавидел меня.
Я попыталась выпустить крылья, но сейчас, не находясь на пике силы и не защищая своего Саннер- Воррена, я добилась лишь того, что за моей спиной разлилось жаркое марево, то обретающее форму крыльев, то вновь расплывающееся бесформенной массой. Тьфу! Придётся по-старинке…
Старшие нападали на Анни по двое-трое, стараясь не мешать друг другу. Она легко пропускала удары мимо или отбивала их ладонью. Немыслимо! Какой силой нужно обладать, чтобы творить такое, находясь в чужом, смертном теле?! Уму непостижимо!
Самое страшное — я понимала, что мне до неё далеко. Ну почему я вечно лезу напролом? Зачем я нарвалась на эту драку? Надо было сделать вид, что всё в порядке, а потом выпросить у Кэса какой-нибудь яд и подсыпать ей в тарелку за ужином.
— Считаешь, эти ничтожества помогут тебе, дитя?! — Энне, смеясь, откинула Эльгора в сторону. Он ударился о каменный столб и сполз на пол, из уголка его рта потекла тоненькая зелёная струйка. — Докажи своё право как княгиня! Я вызываю тебя!
— А не пойти ли тебе за Грань, — выплюнула я, оттаскивая Кэса, готового последовать за старшими. — Ты нарушила все мыслимые и немыслимые законы нашего народа. Ты недостойна даже ненависти, не то что уважения! Даже не побрезговала связаться с человеческим магом, пусть в нём и текла кровь старших, оборотней. Где он сейчас, Энне? Мёртв?
— Я вызываю тебя! — повторила она всё с той же самоуверенной наглостью в голосе. — Я вызываю тебя, Реи’Линэ, Огнь Осенних Костров.
— Все назад! — чуть помедлив, выкрикнула я. Старшие неохотно повиновались. Теперь мы стояли напротив друг друга — человеческая девушка с безумным взглядом княгини и княгиня, почти начавшая считать себя человеком. Она была всем тем, чем никогда не хотела бы оказаться я. Я же была первым и главным препятствием на её пути к цели. — Назад! А ты… Ты хочешь доказать своё право? Что ж… Попробуй, мразь! Это я бросаю тебе вызов, и пусть лишь одна из нас покинет этот Круг!
Искра, слетевшая с моих пальцев, достигла выщербленных плит, и пламя заключило нас в кольцо. Всех тех, кому не повезло оказаться на его пути, разбросало в стороны. Энне усмехнулась:
— Сильна ты, дочь Ли’Ко… Сильна. Но глупа! Вызов принят!
Огонь стал серебристо-голубым и застыл. Исчезли все звуки, во всём мире остались лишь мы. Вызов брошен, вызов принят, вызов услышан. Это не сражение с низшими, как в Тёмном лесу, это не учебный бой, коих в моей жизни было немало, я впервые отстаивала своё право перед равной, впервые сражалась против княгини.
— И чем ты собралась сражаться, дитя? Когтями? — Энне улыбнулась, и из её ладони вырос тонкий голубой клинок.
— Да нет, — я последовала её примеру, только моё оружие было алым. — Марать об тебя когти? Уволь…
Я была неплохим дуэлянтом, меня учил отец, не знавший равных. Но…
Голубой клинок прошёл в миллиметре от моего плеча. Я попыталась уклониться, но обнаружила, что кулак Энне летит мне в лицо. Это было так… по-человечески, что я оказалась не готова, не ожидая от княгини такой подлости.
Отлетев на пару метров, я ударилась о барьер и сползла по нему вниз, чувствуя, как рот наполняется кровью, сочившейся из разбитых губ.
— Ты признаёшь моё право, дитя? — усмехнулась Энне, подходя ближе.
На мгновение я позволила себе поддаться слабости. Если я признаю её право, останусь жива… Жива… Неважно, что тогда я должна буду отойти в сторону, не мешать её планам. Это не трусость — просто инстинкты. В этом нет ничего постыдного…
— Ты не в своём праве, мразь! Я лучше сдохну, чем признаю тебя правой! — выплюнула я вместе с золотым сгустком. — А теперь бей!
Она занесла руку, на тонких губах застыла брезгливо-довольная ухмылка…
Серебряная вспышка прорезала купол. Энне отскочила от меня…
— Кито? — я приподнялась, с трудом опираясь на локти, давясь наполнившей рот горькой кровью. — Но как?!
Единорог покосился на меня, но ничего не сказал. Энне быстро оправилась от испуга и стояла, скрестив руки на груди, втянув клинок обратно в ладонь, будто не ожидала со стороны принца единорогов нападения.
— Ты действительно решился? Вот уж никогда не подумала бы, что ты воспользуешься своим правом когда-нибудь, Кито, владыка единорогов, единственного народа старших, что обладают тем же бессмертием, что и фейри… и так же ценят его…
— Ты запуталась, девочка, — единорог качнул головой, с его рога каплями срывалось золотое пламя. Нет, не пламя… Кровь?! — Ты заблудилась в тёмном лесу своих страхов. Но я не в силах спасти тебя.
— Отвечай! Ты решился? Ты знаешь, что ты не нужен мне, но ты в своём праве! Отвечай, принц единорогов! Стоит оно того?!
— Да, стоит, — он перекинулся и склонился надо мной, повернувшись спиной к Энне. — Когда всё закончится, княгиня уйдёт. Она не бросит вызов второй раз, стихии не позволят. Но она вернётся. И тогда всё решится.
— Кито! Да что происходит?
— Да, маленький единорожка, объясни ей, — издевательски потянула Энне. — Объясни, почему ты готов пожертвовать вечностью, умереть вместо неё? Ты ведь не ради этой глупой малышки отдаёшь жизнь, а для того, чтобы искупить свою вину. Думаешь, что сможешь этим унять боль? Думаешь, что, струсив однажды, теперь ты исправишь свою ошибку? Ты ведь не с её именем на губах умрёшь, единорожка, с другим… С именем той, что ты мог спасти, но не спас, которую променял на свою жизнь!
— Кито! Да о чём она! — я окончательно перестала понимать, что творится. Хотя… Память услужливо подбросила ответы. Единороги — судьи права. Если они считают, что проигравший князь достоин жизни, то могут пересечь черту и принять смерть вместо него. В теории… на практике ни один из бессмертных старших на самоубийство во имя справедливости не шёл. Никогда.
Удостоверившись, что я в относительном порядке и жить буду, Кито, не удостоив меня ответом, вновь повернулся к Энне.
— Да, мстительница, не ради неё. Ради той, что не спас. Но не тебе меня судить! Бей и уходи.
— Кито! — я закашлялась, давясь кровью. Встать. Надо встать. Надо остановить его. Сегодня я уже потеряла Анни, я не могу отпустить ещё и его! Глупец! Я сильная, я справлюсь. Главное — встать. Встать и продолжить бой… Встать! Давай же, княгиня! Он твой спутник, ты должна защищать его. Ты поклялась защищать его!
— Кито!
Тонкое лезвие, вошедшее в грудь мальчишки, и серебряная кровь капает на пол, выбивая торжественную дробь. Крови мало…
И взрыв. А когда сияние потухло, в круге осталась только я…
— Ненавижу! — я ходила по отведённой мне комнате туда-обратно, будто пытаясь протоптать на ковре
