— Все, вода больше не поможет! — прокричал, задыхаясь, Михель Шредер Карфангеру, стоявшему на квартердеке. — Боюсь, что корабль нам не спасти.
— Пока он на плаву, еще не все потеряно, — невозмутимо отвечал тот.
— Я знаю, что еще можно предпринять: прикажите пробить дыру ниже ватерлинии и затопить корабль, — предложил Ян Янсен.
— А кто мне его потом поднимет? Здесь больше тридцати футов под килем.
— А если обрубить якорные канаты и подойти ближе к берегу? Там, где Рио-де-Сан-Петро впадает в бухту, глубина небольшая! — крикнул Михель Шредер.
— Дельно, лейтенант. Поднять фок и бизань! Руби канаты! — приказал Карфангер, затем кликнул плотника, велел ему садиться в шлюпку и прорубить дыры в корпусе корабля.
Уже развернули бизань, уже несколько самых отчаянных матросов карабкались на фор-марс… Но едва поднятый фок начал наполняться ветром, изпод палубного настила на баке высоко в небо ударил могучий столб огня и в одно мгновение пожрал фок; матросы кинулись прямо с рея в море. Пламя побежало по просмоленным вантам наверх — и такелаж запылал… Через минуту «Герб Гамбурга» полыхал, словно гигантский факел, и отблески жгучего пламени плясали на поверхности моря, освещая бухту Кадиса.
Смертельный ужас обуял всех, кто еще оставался на палубе. Двенадцатилетний сын Карфангера упал перед отцом на колени, умоляя его покинуть корабль и спасаться вместе с остальными, однако адмирал твердо отвечал:
«Мой дорогой сын, знаю, что мне делать. Мое место здесь, а не в шлюпке! «
Затем он попросил Яна Янсена и Венцеля фон Стурзу позаботиться о мальчике, и пожал своим друзьям руки. Через несколько мгновений Карфангер уже искал своих офицеров. Вдруг он заметил, что денщики вытаскивают из адмиральской каюты сундуки с его вещами, и закричал на них:
— Бросьте немедленно! Вы хотите, чтобы мужество покинуло и тех немногих, кто еще верен своему адмиралу и вместе с ним пытается спасти корабль?!
Увидев наконец Михеля Шредера и Бернда Дреера, он приказал им взять несколько верных людей и перерубить из шлюпок якорные канаты. Оставалась еще последняя надежда на то, что ветер снесет горящий корабль на мелководье, где его можно будет затопить.
— Господин адмирал, надежда слишком призрачна! — прокричал Михель Шредер, показывая на гигантские языки пламени, достигавшие топов мачт. — В любую секунду огонь может попасть в остальные крюйт-камеры, и фрегат разнесет на куски!
— Лейтенант, разве вы не слышали приказа?
— Так точно, слышал, господин адмирал!
— Тогда — с Богом, лейтенант!
Но едва шлюпки отвалили от борта фрегата, как сидевшие на веслах матросы стали грести прочь от него, не обращая внимания ни на команды, ни на угрозы. Страх удесятерил их силы, и только одна мысль гнала их вперед: скорее прочь от фрегата, как можно дальше! И тогда Михель Шредер, зажав в зубах огромный нож, кинулся из шлюпки в волны и поплыл к тому месту, где из воды поднимался толстый якорный канат. Но на полпути между ним и кораблем вдруг встал борт шлюпки, сильные руки вытащили его из воды, и кто-то спросил: «Это вы, лейтенант?». По голосу Шредер узнал констебля. «Скорее! — хрипел Михель Шредер. — Скорее! .. Рубить канат! «.
Констебль покачал головой: «Поздно… Из этого ничего не выйдет. Нам надо уносить ноги! „ — „Но адмирал, где наш адмирал?“ — не успокаивался Михель Шредер. «Адмирал покинул корабль, — отвечал констебль, — вместе с командиром солдат и последними…“
Гром орудийных выстрелов заглушил его слова: от адского жара начали разряжаться пушки на батарейных палубах «Герба Гамбурга». Залп за залпом, через неравные промежутки времени, словно прощальный салют гибнущего фрегата… Эхо канонады отражалось от крутых береговых скал. Михель Шредер поднялся во весь рост и увидел вокруг пылающего корабля множество шлюпок, яликов и лодок, в которые набились матросы и солдаты из экипажа конвойного фрегата. Зарево освещало дома Кадиса; лейтенант еще раз бросил взгляд на «Герб Гамбурга» и вновь спросил констебля:
— Вы уверены, что адмирал покинул корабль?
— Да! Какой-то голландский капитан взял его в свою шлюпку.
В полночь тишину, повисшую над кадисской бухтой, расколол грохот взрыва чудовищной силы. Высоко в воздух взлетели горящие обломки палубного настила и рангоута. Кормовая надстройка, украшенная гербом, отломилась от корпуса, и останки «Герба Гамбурга» с пронзительным шипением скрылись под водой. ЭПИЛОГ Всю ночь Михель Шредер с констеблем искали своего адмирала на судах, стоявших на якоре в кадисской бухте. Но ни англичане, ни испанцы, ни гамбуржцы, ни голландцы не знали, где сейчас находится адмирал Берент Карфангер. Они нашли его на шканцах «Дельфина»; Венцель фон Стурза и Ян Янсен доставили на флейт и сына Карфангера.
Адмирал лежал неподвижно, до пояса укрытый красным флагом с белой крепостью; вокруг, понурив головы, стояли его друзья: Ян Янсен и Юрген Тамм, Бернд Дреер и Венцель фон Стурза, седые волосы которого развевал ветер с моря.
Спустя три дня двенадцать капитанов — англичане и немцы, голландцы и испанцы — несли гроб с телом адмирала Берента Якобсона Карфангера на кладбище моряков у форта Пунталес. Вместе с адмиралом вечный покой в испанской земле предстояло обрести и шестидесяти четырем матросам и солдатам с «Герба Гамбурга». Когда капитаны опускали гроб в могилу, все стоявшие на рейде корабли приспустили флаги, и залпы трехсот с лишним пушек загремели в траурном салюте…
Через несколько дней «Дельфин» снялся с якоря и вышел в море, взяв курс норд. На его борту находился и сын Карфангера. Венцель фон Стурза остался в Кадисе. Он решил во что бы то ни стало разыскать боцмана Михеля Зиверса, который после той трагической ночи бесследно исчез. Его не оказалось ни среди мертвых, ни среди спасенных, и старый воин не сомневался, что совесть у боцмана нечиста.
Поиски привели фон Стурзу в Пуэрто-де-Санта-Мария — городок, расположенный на другом берегу кадисской бухты. Едва он собрался заглянуть в таверну, как вдруг услыхал доносившийся из раскрытого окна знакомый голос: Михель Зиверс торговался с какими-то людьми насчет платы за перевоз его в испанские владения в Южной Америке. Венцель фон Стурза не колебался ни секунды. Пинком распахнув дверь, он ворвался в таверну и потребовал у Зиверса доказательств того, что пожар на фрегате и гибель адмирала Карфангера — не его рук дело.
Вместо ответа Михель Зиверс вскочил, выхватил из ножен абордажную саблю и, размахивая ею, стал пытаться прорваться к двери. Но и Венцель фон Стурза уже обнажил свою шпагу. Завязался смертельный поединок. В тесноте таверны фон Стурзе трудно было орудовать своим огромным клинком, к тому же боцман защищался с отчаянием обреченного.
За долгую жизнь Венцелю фон Стурзе приходилось сражаться бессчетное число раз, но тут он внезапно почувствовал, что силы оставляют его. На стороне противника на этот раз была молодость. Тогда он собрал последние силы и, забыв о защите, вложил их в последний удар. Клинок пронзил горло Зиверса, но за долю секунды до этого сабля боцмана поразила старого рубаку в грудь. Михель Зиверс рухнул на глиняный пол таверны. Венцель фон Стурза выронил шпагу, в ушах у него зашумело, словно где-то вдалеке морские волны набегали на песчаный берег, потом шум стал стихать, удаляться и скоро стих совсем…
Капрал городской стражи, явившийся с дюжиной солдат на истошные вопли хозяина таверны, склонился над неподвижными телами и спросил, что произошло.
— Да ничего особенного, — отвечал ему один из недавних собеседников Михеля Зиверса. — Эти двое чужестранцев, видать, чего-то не поделили меж собой. Сдается мне, что они с того фрегата, что давеча взлетел на воздух в гавани. Только нам до всего этого нет дела…
