фокусируется на тщательно выбранном периоде времени, где рост действительно наблюдается. К слову, поскольку развод является производной функцией брака, интересно посмотреть, не вызвано ли уменьшение количества разводов тем простым фактом, что начали распадаться браки, заключенные в 'неурожайные' для оформления брака годы, но такой статистики, к сожалению, нет, как нет и достоверных сведений о том, сколько способен продержаться среднестатистический брак, заканчивающийся разводом.
Впрочем, речь о другом. А что, вообще говоря, означают эти числа? Насколько они соотносятся с реальностью, данной нам в ощущениях? Да не очень-то. Эта статистика собрана на основе актов гражданского состояния, и, как следствие, в нее вошли только те пары, которые оформили свои отношения официально. Люди, живущие в гражданском браке, в официальную статистику не попали, потому что их учитывать трудно, точнее дорого. Меж тем они живут вместе, ведут общее хозяйство, растят детей (таких пар, правда, не очень много - обычно люди оформляют отношения перед рождением ребенка, - но тоже есть), расходятся, наконец. Но в этой статистике их нет, хотя если бы государственное агентство принципиально игнорировало людей с рыжим цветом волос, 'погрешность' измерения была бы куда меньше. Собственно, к агентству претензий меньше всего - оно считает то, что может посчитать. Другое дело, что эти данные интерпретируются так, будто являются отражением реальной ситуации, хотя никаких оснований предполагать такое нет.
Еще один небольшой пример связан с уменьшением количества самоубийств в Российской Федерации. Очень здравая критика статистики по самоубийствам вообще изложена у Джоэла Беста в 'Наглой лжи и статистике', но основное положение можно кратко пересказать и в журнальной статье, благо оно формулируется просто: мы не знаем, сколько людей действительно убивает себя. Вопреки распространенному мнению многие (я боюсь говорить 'большинство', пусть будет 'многие') самоубийцы не оставляют записок, и галочка в графе 'самоубийство' зачастую не более чем предположение. Порой вполне обоснованное. Мы вполне можем предположить, что человек, съевший упаковку снотворного, собирался покончить жизнь самоубийством. Или, например, если он написал на асфальте 'В моей смерти прошу винить Клаву К.', а потом выбросился из окна - это тоже похоже на самоубийство. Или, допустим, он ехал ночью по МКАДу со скоростью 200 км/час и попытался въехать в заграждение - это самоубийство или нет?
Во всех гипотетических случаях, кроме, пожалуй, второго, мы можем иметь дело как с самоубийством, так и с несчастным случаем или даже с убийством. Таким образом, в основе этих статистических данных лежат даже не акты гражданского состояния, которые пусть и неполно отражают реальность, но, по крайней мере, адекватно отображают какую-то часть ее, а суждение неизвестного нам человека, принимающего решение на месте. Мотивы этого человека нам тоже, по большому счету, неизвестны. Возможно, в течение нескольких лет подряд он записывал в самоубийства все сомнительные случаи, кроме тех, когда не было никаких сомнений, что расправиться с собой самостоятельно жертва не могла. Возможно, его начальнику несколько месяцев назад позвонили и мягко намекнули, что для областного центра такое высокое количество самоубийств попросту неприлично. Мог человек выпасть из окна в результате несчастного случая? Конечно, мог. А если мог - значит, выпал.
На всякий случай повторюсь, что у нас нет никакой достоверной информации о том, почему самоубийств в России стало меньше (и, разумеется, все предположения о звонках или намеренной маскировке убийств под самоубийства не
